Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина
Шрифт:
— Ну, готово, — сказал Том. — Слушай, сколько возьмешь за фонарь?
— Да он плохой. За новую батарейку я заплатил пятнадцать центов. Ладно, давай тридцать пять.
— Есть. А сколько за шатун и поршень?
Одноглазый потер лоб костлявыми пальцами и соскреб с него слой грязи.
— Просто и не знаю. Если бы хозяин был здесь, он проверил бы по прейскуранту, что стоит такая новая часть, и, пока ты тут возишься, успел бы разнюхать, серьезная ли поломка и сколько у тебя денег, и за то, за что по прейскуранту следует восемь долларов, запросил бы пять. Начнешь торговаться, сбавит до трех. Вот ты
— Ну а все-таки, сколько я тебе должен?
— Давай доллар, что ли.
— Ладно. И еще за ключ получай двадцать пять центов. Нам с ним куда легче будет. — Том протянул ему деньги. — Спасибо. И послушай меня, надень повязку на свой глаз.
Том и Эл сели в машину. Было уже совсем темно. Эл включил зажигание и дал свет в фары.
— Ну, прощай, — крикнул Том, — может, увидимся в Калифорнии. — Они развернулись на шоссе и поехали в обратный путь.
Одноглазый стоял, глядя им вслед, потом пошел через сарай к себе в лачугу. Там было темно. Он ощупью пробрался к матрацу на полу, лег и заплакал, а машины, вихрем проносившиеся по шоссе, все плотнее и плотнее окружали его стеной одиночества.
Том сказал:
— Если бы ты только заикнулся вначале, что мы сделаем все за один вечер, я бы тебя сумасшедшим обозвал..
— Сегодня обязательно кончим, — сказал Эл. — Только ты сам все делай. Я боюсь, затянешь подшипник посильнее — расплавится, недотянешь — стучать будет.
— Ладно, — сказал Том. — Расплавится так расплавится. Ничего не попишешь.
Эл вглядывался в темноту. Света фар было недостаточно, чтобы разогнать ее, но впереди на дороге, попав на минуту в их лучи, зеленым огнем блеснули глаза кошки.
— А здорово ты его отчитал, — сказал Эл. — Поучил уму-разуму.
— Да он, дурак, сам на это напрашивался. Ноет, все свои беды сваливает на глаз. А сам обленился, ходит грязный. Может, возьмется за ум, когда будет знать, что люди его насквозь видят.
Эл сказал:
— Том, я не виноват, что подшипник пережгли.
Том помолчал минуту.
— Я тебя вздую, Эл. Заладил одно и то же, — боишься, что на тебя всю вину свалят. Я-то понимаю, в чем дело. Молодой ты еще, мальчишка, всех хочешь за пояс заткнуть. Хочешь, чтобы ни сучка ни задоринки не было. Да не лезь ты на рожон, когда тебя не трогают. Вот и хорошо будет.
Эл ничего не ответил. Он смотрел прямо перед собой. Грузовик с грохотом и лязганьем катил по дороге. Сбоку на шоссе метнулась кошка, Эл круто свернул на нее, но колеса пронеслись мимо, и кошка отпрыгнула назад, в траву.
— Самую малость промахнулся, — сказал Эл. — Том! Ты слышал, Конни все говорит, как он будет учиться по вечерам? Я думаю, может, мне тоже стоит? Ну там радио, телевидение или дизель-моторы. Начнешь с этого, а дальше, глядишь, пристроишься куда-нибудь.
— Может, и пристроишься, — сказал Том. — Только ты сначала узнай, сколько с тебя сдерут за обучение. И подумай, сможешь учиться или нет. У нас в Мак-Алестере были такие, учились. Да я не припомню, чтобы кто-нибудь до конца все одолел. Надоест, и бросают.
— Эх! А поесть-то мы ничего не купили.
— Ма и так много прислала. Проповедник всего
— Сколько нам еще ехать в эту Калифорнию?
— Ей-богу, не знаю. Доползем как-нибудь.
Они замолчали, темнота сгустилась, и звезды на небе горели ярким белым светом.
Кэйси поднялся с заднего сиденья «доджа» и подошел к краю дороги, куда подъехал грузовик.
— Я не ждал вас так скоро, — сказал он.
Том сложил части на кусок дерюги.
— Нам повезло. И фонарь раздобыли. Сейчас примемся за дело.
— Вы забыли еду с собой взять, — сказал Кэйси.
— Вот кончим, тогда поедим. Эл, съезжай с дороги да иди посвети мне. — Он подошел к «доджу», лег на спину и подлез под него. Эл лег на живот и протянул под машину руку с фонарем. — В глаза светишь, подними выше. — Том всунул поршень в цилиндр. Проволочная обмотка задела за стенку цилиндра. Быстрым движением он протолкнул поршень дальше. — Хорошо, что свободно идет.
— Только бы кольца не завальцевались, — сказал Эл.
— Поэтому я ее молотком и расплющил. Ничего, не съедет. Расплавится и, может, еще стенки покроет.
— А царапин не останется?
Том рассмеялся.
— Эти стенки видали виды. Вон они как масло пропускают. Одной царапиной больше, одной меньше — это ерунда. — Он надел на вал шатун и потрогал его нижнюю головку. — Еще можно подтянуть. Эй, Кэйси!
— Ну?
— Я сейчас поставлю нижнюю крышку. Пойди поверни ручку, только помедленнее. Я тебе крикну. — Он подвинтил болты. — Ну, давай. Легче, легче. — Вал повернулся. Прокладок многовато, — сказал Том. — Стой, Кэйси. — Он вывинтил болты, снял несколько прокладок и опять привернул болты. — Ну, Кэйси, поверни еще разок. — Он попробовал шатун. — Немного болтается. А если еще вынуть прокладку, как бы не заело. Сейчас посмотрим. — Он снова отвернул болты и снял два слоя тонкой фольги. — Ну, Кэйси, давай!
— Сейчас, кажется, хорошо, — сказал Эл.
Том крикнул:
— Как у тебя, Кэйси, туже идет?
— Да нет.
— Ну ладно. Надо думать, приработается. Баббит не пришабришь без инструмента. А с торцовым ключом куда легче!
Эл сказал:
— Хозяин хватится — где ключ, а его нет. Вот обозлится-то.
— Это не наше дело, — сказал Том. — Мы его не украли. Ну, кажется, все в порядке. Кэйси, ты посвети, а мы с Элом поставим картер.
Кэйси опустился на колени и взял фонарь. Он направил свет на их руки, осторожно вставлявшие на место болты и прокладку. Том и Эл с трудом держали тяжелый картер, и Том один за другим привернул болты.
— Ну, готово дело. — Он завинтил масляную пробку, внимательно оглядел картер, потом взял у Кэйси фонарь и посветил вокруг себя. — Кажется, все. Теперь давайте нальем масло.
Они вылезли из-под машины и влили масло через сапун. Том проверил, нет ли утечки.
— Ну, так, Эл. Садись попробуй.
Эл залез в машину и нажал кнопку стартера. Мотор работал с ревом. Из выхлопной трубы повалил синий дым.
— Заглуши! — крикнул Том. — Масло будет гореть, пока проволока не расплавится. — Он внимательно вслушался в обороты двигателя. — Включи зажигание, дай холостой. — Он снова прислушался. — Ладно, Эл, выключи. Как будто все в порядке. Теперь дайте мне поесть.