Квартальная бойня
Шрифт:
– Что ты хочешь сказать своему дистрикту, милая?
Нервно сглатываю, чтобы смочить горло. Говорить речи мне не доводилось с пятого класса. Мне не хочется ничего говорить, но я собираюсь с силами.
– Я хочу назвать имя второго трибута.
Этого не ожидает никто, даже я сама. Для меня игры начались уже, и если есть хоть маленький шанс выйти победителем, то нужно устроить зрелище, которого никто не ожидает. Мы, десятый дистрикт, кажемся капитолийцам слабыми и беспомощными, мы живем почти в деревне с покосившимися домами и огромными кучами навоза, что сами пропахли этим едким
Я не такая.
Капитолиец неловко шутит в тишину и протягивает мне листок с именем. Мне остается только прочесть два слова и сломать кому-то жизнь, как ее сломали мне. Коротко выдыхаю, приблизившись к микрофону.
– Уильям Палмер.
Парень немного увереннее, чем я. Он соображает гораздо быстрее, что именно его имя было только что произнесено. Уверена, он ненавидит меня, а это уже облегчает задачу. На арене один из нас погибнет, так что дружить нам не придется.
Уилл поднимается на постамент и коротко здоровается с толпой. Нас провожают хилыми аплодисментами, которые крайне неуместны. Двери дворца правосудия закрываются, и нас с Уиллом миротворцы растаскивают в разные комнаты.
На час наступает гробовая тишина, только тиканье часов слышно, да шаги за дверью. Я все еще держу листок с именем в руках, смотрю на аккуратно выведенные буквы, и внезапно ярость подступает к самому горлу. Листок в мгновение ока превращается в кучу мелких клочков бумаги, а я больше не в силах держать себя в руках. Заливаюсь слезами и истерично вою, очутившись на коленях. Хочется руками взять весь этот день и вынуть его из своей головы, но это невозможно.
Сквозь истерику не замечаю как в комнате появляется моя семья. Мама осторожно и ласково приобнимает меня за плечи. Я только спустя полминуты соображаю, что сейчас происходит. Нам дали время увидеться в последний раз.
Стенли мнется у двери, борясь с собственными слезами, но через минуту все, даже непоколебимый отец, обнимают меня, приговаривая что-то теплое на прощание.
Голос за дверью оповещает, что осталась одна минута. Одна чертова минута, когда я могу видеть своих родных. Одна минута, после которой моя жизнь никогда не будет прежней.
Жадно цепляюсь глазами за лица семьи, я запомню их такими. Я запомню седовласую маму, с ее теплыми глазами и улыбкой, её нежный голос, даже её похлебка из свиных обрезков теперь кажется не такой плохой. Я запомню лицо брата, что сейчас ревет в три ручья и душит в объятиях, так как в свои двенадцать лет прекрасно понимает, что мне сулят предстоящие игры. Я запомню непоколебимое лицо отца, что сейчас искажено гримасой боли и отчаяния.
Я всех вас очень сильно люблю.
– Солнышко, будь осторожна, - мама гладит меня по щекам и целует залитое слезами лицо.
– Ты сильная и быстрая, ты управляешься со скотом, разделываешь огроменные туши, - быстро говорит отец, - ты справишься, Ивори.
– Там будут люди, пап. Я не смогу убить, - отчаяние начинает душить весь тот энтузиазм, всю ту силу, что вспыхнула во мне на сцене.
– Значит сделай так, чтобы они сами друг друга убили, - поддерживает его мама, - Ты умная, тебе это под силу, дорогая.
– Время!
– в комнате появляется
И снова наступает тишина. Отец прав, я могу разделывать туши, но пока точно не могу понять как это поможет на арене. Никого не впечатлить разделыванием мяса.
Глубоко вдыхаю, нужно успокоиться и взять себя в руки, но пока только могу думать об играх или вовсе не думать, а тупо пялиться на дверь, которая вскоре вновь открывается. Я вижу рыжую макушку Родни, а затем и его самого целиком.
Кидаюсь к другу, вновь теряя контроль над эмоциями начинаю реветь. Мы крепко обнимаемся, понимаю, что если Родни сейчас меня отпустит, то все мое тело рухнет на пол, оставшись без какой-либо опоры. Он хватает судорожно руками мое лицо и заглядывает прямо в глаза. Всегда веселый и немного наивный Родни Форд сейчас смотрит на меня уверенно и пронизывающе, будто хочет внушит эту силу его глаз.
– Послушай, Ив, - голос его решительный заставляет всю меня сосредоточиться на его словах, - Я знаю тебя как никто другой, ты выживешь. Спрячься где-нибудь и жди, пока не останется хотя бы двое трибутов. Собирай растения, найди воду и обзаведись оружием. Ты легко режешь свиней, тебе просто нужно добыть нож.
– Около Рога будет бойня, я не справлюсь.
– Нет, ты справишься!
– Родни настойчиво вбивает в мою голову свои мысли на мой счет. Он всегда переоценивал мои возможности, но сейчас его вера в меня - единственный источник, который может мне помочь.
– Не забывай, в Играх побеждает только один. Это будешь ты!
– Родни, мне так страшно, - выдыхаю почти шепотом.
– Знаю, родная, - он прижимает меня к себе и гладит по волосам, повторяя эти слова - Я знаю, знаю.
Снова в комнате появляется капитолиец, он выпроваживает друга, который напоследок говорит мне не сдаваться. Рыжая макушка исчезает в дверном проеме, и больше ко мне никто не приходит. Никто не хочет попрощаться с той, которую сами выбрали.
Не знаю сколько точно прошло времени, но мне порядком поднадоело сидеть и изучать комнату на предметы роскоши. В доме мэра все было совсем другим, словно он никогда и не жил в десятом дистрикте, словно не его люди умирают от голода и изнеможения. Здесь стоят рядами книги в красивых переплетах, такие я видела лишь на витрине магазина. По корешку провожу пальцами, он гладкий, а золотые буквы чуть выдавлены. Ощущение приятное. Здесь же стоят массивный деревянный стол и два стула с резными ножками и спинками, явно сделанные в ручную на заказ.
Что было бы, родись я в семье мэра? На секунду позволяю себе помечтать, что живу в подобной роскоши и никогда не беспокоюсь, что меня выберут. Еще ни одного ребенка мэра не выбирали на Игры. Правила, придуманные Капитолием, распространяются не на всех, в них есть бреши, за которые при желании можно было бы зацепиться.
Интересно, что распорядители приготовили на этот раз? Тропики? Непроходимые леса? Или может быть открытую местность, где нельзя спрятаться? Впереди нас с Уиллом ждет неизвестность, а страшнее ее нет ничего, разве только смерть. Иронично, что данная нам неизвестность кроет за собой смерть одного из нас, если не обоих.