Квартеронка
Шрифт:
Я знал, сколько возможностей предоставляет Новый Орлеан любителю развлечений. Знал, где искать эти удовольствия, и все же не искал их. После долгого пребывания в деревне я приехал в город, не помышляя о городских удовольствиях, — случай, редкий даже для самых солидных и степенных людей. Маскарады, квартеронские балы, драма, сладостные мелодии оперы утратили для меня всю свою прелесть. Никакое развлечение не способно было меня развлечь. Одна мысль владела мною безраздельно — Аврора! И эта мысль вытеснила все прочие. Я не знал, на что решиться. Поставьте себя на мое место, и вы согласитесь, что положение мое и в самом деле было незавидным. Во-первых, я был влюблен, влюблен без памяти в прекрасную квартеронку! Во-вторых, ее, предмет
А потом, если даже письмо придет вовремя, хватит ли присланной суммы? Пятьсот фунтов стерлингов — пятью пять — это две с половиной тысячи долларов. Оценят ли в две с половиной тысячи то, чему нет цены?
Я сомневался. Мне было известно, что примерная цена негра была в то время тысяча долларов. Заплатить вдвое большую сумму могли разве только за какого-нибудь сильного мужчину — искусного механика, хорошего кузнеца, умелого цирюльника.
Но то была Аврора! Я слышал немало историй о поистине фантастических суммах, которые платили за такой «товар», о мужчинах с тугими кошельками и дурными намерениями, которые, не считаясь ни с чем, все набавляли и набавляли цену, чтобы перебить его у другого такого же развратника.
Подобные мысли были бы мучительны и для стороннего наблюдателя. Каково же было мне! Трудно выразить, что я испытывал. А если деньги и прибудут вовремя, если даже их окажется достаточно, если мне в самом деле посчастливится стать хозяином Авроры, что из того? Что, если мои ревнивые подозрения оправдаются? Что, если она меня не любит? В самом деле, было от чего лишиться рассудка. Мне будет принадлежать лишь ее тело, а сердце и душа будут отданы другому. Страшный удел — быть рабом рабыни!
Но зачем вообще помышлять о ее покупке? Зачем лелеять в душе мучительную страсть, когда, сделав над собой героическое усилие, я мог бы навсегда избавиться от муки? Аврора недостойна жертвы, которую я готов принести ей. Нет, она обманула меня, бесстыдно обманула! Зачем же хранить верность клятве, пусть даже скрепленной словами горячей любви? Почему не бежать отсюда, не попытаться скинуть с себя наваждение, терзающее ум и сердце? Почему?
В спокойные минуты, быть может, и стоит задуматься над такими вопросами, но сейчас это было для меня невозможно. Я не задавал их себе, хотя они и проносились тенями в моем мозгу. В том состоянии, в каком я пребывал, меньше всего думают об осторожности. Благоразумию нет места. Я все равно не внял бы холодным советам рассудка. Тот, кто страстно любил, поймет меня. Я решил поставить на карту все: свое состояние, доброе имя и самую жизнь, лишь бы владеть той, которую я боготворил.
Глава LI. КРУПНАЯ РАСПРОДАЖА НЕГРОВ
— «Пчелу», сударь?
Официант, поставив на столик чашку ароматного кофе, подал мне свежий номер газеты.
На одной стороне широкой газетной полосы название было набрано по-французски: «L'Abeille», а на оборотной — по-английски: «The Bee». Текст тоже печатался на двух языках — французском и английском.
Я машинально взял из рук официанта газету, не собираясь, да и не испытывая ни малейшего желания читать, и так же машинально стал скользить взглядом по колонкам. И вдруг выделенное жирным шрифтом объявление бросилось мне в глаза. Оно попалось мне на французской стороне газетного листа:
ANNONCE!
VENTE IMPORTANTE DE NEGRES!
Вне
Я обратился к переводу на оборотной стороне, чтобы лучше понять его смысл. Да, там тоже зловеще чернели слова:
КРУПНАЯ РАСПРОДАЖА НЕГРОВ!
Я стал читать дальше:
ИМУЩЕСТВО ПРОДАЕТСЯ ЗА ДОЛГИ.
ПЛАНТАЦИЯ БЕЗАНСОНОВ!
Бедная Эжени!
И дальше:
«Сорок сильных и здоровых негров различного возраста, знающих полевые работы. Несколько хорошо обученных слуг, кучер, повара, горничные, возчики. Партия миловидных мальчиков и девочек мулатов в возрасте от десяти до двадцати лет»… и т. д. и т.п.
Далее следовал подробный перечень. Я прочел его:
«No 1. С ц и п и о н. 48 лет. Сильный негр, рост 5 футов 11 дюймов. Может вести хозяйство, ходить за лошадьми. Здоров, физических изъянов не имеет.
No 2. Г а н н и б а л, 40 лет. Темный мулат, рост 5 футов 9 дюймов. Хороший кучер. Здоров. Не пьет.
No 3. Ц е з а р ь. 43 года. Негр. Пригоден для полевых работ. Здоров…» и т. д.
У меня не хватило терпения читать эти возмутительные подробности. Я лихорадочно пробежал глазами всю колонку. Вероятно, я нашел бы ее имя быстрее, если бы у меня так не тряслись руки; лист газеты прыгал, строки расплывались. Но вот и оно, самое последнее в списке. Почему же ее поместили последней? Не все ли равно! Вот ее описание:
«No 65. А в р о р а, 19 лет, квартеронка. Миловидна, умелая экономка и швея».
Вот уж поистине тонкий портрет — коротко и выразительно!
«Миловидна»! Ха-ха-ха! «Миловидна»! Невежественный скот, автор перечня, и самое Венеру назвал бы миловидной девчонкой. Проклятье! Но мне было не до шуток. Это осквернение самого прекрасного, самого для меня священного, самого дорогого не могло сравниться ни с какой самой жестокой пыткой. Кровь закипала в жилах, грудь теснило от страшного волнения.
Газета выпала у меня из рук, и я низко склонился над столом, до боли сцепив пальцы. Будь я один, я наверно бы застонал. Но вокруг были люди — я сидел в ресторане большого отеля. И если бы окружающие знали причину моих страданий, они, конечно, подняли бы меня на смех.
Прошло несколько минут, прежде чем я собрался с мыслями. Оглушенный прочитанным, я сидел в каком-то отупении.
Наконец я очнулся, и первая моя мысль была: действовать! Теперь, больше чем когда-либо, я хотел купить красавицу-рабыню и избавить ее от гнусного рабства. Куплю ее и отпущу на волю. Верна она мне или нет — все равно. Мне не нужна ее благодарность. Пусть выбирает сама. Пусть признательность не неволит ее сердца и она распорядится собой по собственной воле. Любви из благодарности я не приму. Такая любовь недолговечна. Пусть она повинуется велению своего сердца. Если я завоевал его — хорошо. Если нет, если она отдала его другому, — я примирюсь со своим горем. Но зато Аврора будет счастлива.
Сила любви меня преобразила и подсказала это благородное решение.
Так будем же действовать!
Но когда состоится это отвратительное торжище, эта «крупная распродажа»? Когда выведут на аукционный помост мою нареченную и я буду свидетелем этого позорного зрелища?
Я схватил газету, желая выяснить время и место аукциона. Оказывается, я хорошо знал это место — ротонду биржи Сен-Луи. Она непосредственно примыкала к отелю и находилась всего в двух десятках шагов от ресторана, где я сейчас сидел. Там помещался невольничий рынок. Но на какое число назначен аукцион — вот что важно, вот что всего важнее! Странно, как я об этом раньше не подумал! Что, если распродажа состоится в один из ближайших дней и письмо к тому времени еще не придет? Я старался отогнать от себя мрачные мысли. Вряд ли такую крупную распродажу назначат раньше чем через неделю или хотя бы через несколько дней. А если объявление печатается уже не в первый раз? Негров ведь могли привезти и в самую последнюю минуту.