Квартира в Париже
Шрифт:
Внезапное воспоминание. Рыдающая мама. Прости, прости: снова и снова, повторяет она как молитву.
Я подношу руку к окну и барабаню по стеклу. Хочу отвлечь его на несколько секунд, дать ей время убежать. Они оба обескураженно поднимают глаза, мне удалось привлечь их внимание, и я пригибаюсь, скрываясь из виду.
И выглядываю как раз в тот момент, когда он поднимает что-то с земли, что-то массивное, увесистое, прямоугольное. Парень швыряет предмет прямо в нее. Девушка отступает назад, и тот разлетается у ее ног: это чемодан, повсюду разбросана одежда.
Теперь он смотрит прямо на меня. На этот раз я не успеваю быстро скрыться из виду. Я не могу пошевелиться и понимаю, что означает
Да, думаю я, оглядываясь назад. И я вижу тебя, придурок. Я знаю таких как ты. Меня не напугаешь. Хотя у самой с перепугу зашевелились волосы на затылке.
Он подходит к статуе и сталкивает ее с постамента, так что она с грохотом падает на землю. Затем он направляется к двери в дом. Я слышу хлопок на лестничной клетке.
Женщина ползает на коленях, собирая выпавшие из чемодана вещи. Еще одно воспоминание: мама, ползающая на коленях в коридоре. Просящая…
Где остальные соседи? Я же не единственный свидетель ссоры. Спуститься и помочь – это не вопрос выбора, это обязанность. Я хватаю ключи, бегом преодолеваю пару лестничных пролетов.
Когда я оказываюсь на улице, женщина поднимает глаза, все еще стоя на четвереньках.
– Привет, – осторожно начинаю я. – С тобой все хорошо?
Она поднимает что-то вроде шелковой рубашки; она вся перепачкана грязью. Затем отвечает на английском с сильным акцентом:
– Я пришла за вещами. Сказала ему, все кончено, навсегда. И это… он так поступает. Он… сукин сын. Не стоило выходить за него замуж.
Господи, думаю я. Вот почему лучше оставаться одной. Маму влекло к мерзавцам, но она, по крайней мере, не вышла замуж ни за одного из этих отморозков; хотя, может, она и не пыталась. Правда, мой отец все равно был худшим из всех. Ей казалось, он хороший парень. На деле – гребаный ублюдок. Было бы лучше, если бы он убежал в ночи так же, как папаша Бена, тот успел исчезнуть еще до рождения сына.
Женщина что-то бормочет себе под нос, запихивая одежду в чемодан. Похоже, ярость взяла верх над страхом. Я подхожу и, опустившись на корточки, помогаю ей собрать вещи. Туфли на высоких каблуках, черный шелковый кружевной бюстгальтер, маленький оранжевый свитер из очень мягкой на ощупь ткани.
– Merci [9] , – рассеянно говорит она и хмурит брови. – Кто ты? Я никогда тебя раньше здесь не видела.
– Я собираюсь пожить у моего брата, Бена.
9
Спасибо (фр.).
– Бен, – говорит она, растягивая его имя. Она оглядывает меня с головы до ног, задерживаясь на моих джинсах и потрепанном свитере. Он твой брат? – До него я думала, что все англичане загорелые, неряшливые, с плохими зубами. Я и не знала, что они могут быть такими… такими привлекательными, такими charmant [10] , so soigne [11] . – Очевидно, в английском языке не хватает слов, чтобы описать, какой мой брат замечательный. Она продолжает запихивать вещи в чемодан, и я замечаю, как хмуро она смотрит на дверь дома. – Неужели так странно, что мне наскучило жить с тупым идиотом… неудачником alcoolique [12] ? Я хотела всего лишь немного пофлиртовать. И d’accord [13] ,
10
Очаровательный (фр.).
11
Ухоженный (фр.).
12
Алкоголиком (фр.).
13
Ладно, хорошо (фр.).
Она смотрит в сторону дома и повышает голос, словно хочет, чтобы ее муж услышал.
– Антуан говорит, что я вожусь с ним только из-за денег. Конечно, я вожусь с ним из-за денег. Это единственная – как бы это сказать – стоящая вещь? Но теперь… – она пожимает плечами, – это того не стоит.
– Ты недавно видела Бена?
– Non, – отвечает она, приподнимая бровь, будто я на что-то намекаю.
– Прошлой ночью он должен был быть здесь, чтобы впустить меня, но его не было – и он не ответил на мои сообщения.
Ее глаза округляются, и она опять что-то бормочет.
– Antoine… non. C’est n’est pas possible… [14]
– Что ты говоришь?
– О, rien, ничего. – Но я ловлю взгляд, который она бросает в сторону дома, – испуганный, даже подозрительный, – и задаюсь вопросом, что все это значит.
Теперь она пытается застегнуть свой раздутый чемодан – из коричневой кожи с каким-то огромным логотипом, – но я вижу, ее руки дрожат, пальцы не слушаются.
14
Антуан… нет. Это невозможно… (фр.).
– Merde. – Наконец она его захлопывает.
– Эй, – говорю я. – Не хочешь зайти внутрь? Вызвать такси?
– Ни за что, – возмущается она. – Я никогда туда не вернусь. Ко мне едет «Убер»… – Как по заказу, жужжит ее телефон. Она проверяет его и издает что-то похожее на вздох облегчения. – Merci putain. Он здесь. Мне пора. – Затем она поворачивается и смотрит на дом. – Знаешь, что? К черту, это дьявольское место. – Вдруг ее лицо проясняется, и она посылает воздушный поцелуй в окна над нами. – Но, по крайней мере, одна хорошая вещь со мной здесь произошла.
Она тащит за ручку небольшой чемоданчик, затем поворачивается и начинает двигаться к воротам.
Я спешу за ней.
– В смысле дьявольское?
Она смотрит на меня и мотает головой, изображая, как застегивает молнию на губах.
– Я хочу получить свою долю денег при разводе.
Затем она выходит на улицу и садится в такси. Когда оно уезжает в ночи, я понимаю, что мне так и не удалось спросить, было ли у нее что-то с моим братом, нечто большее, чем флирт.
Я поворачиваюсь обратно во двор и подскакиваю от испуга. Господи боже. Пожилая женщина стоит и смотрит на меня. Кажется, она источает холодный белый свет, как пришелец из сериалов про паранормальные явления. Но успокоившись, я понимаю, что она просто стоит под уличным фонарем. Откуда, черт возьми, она появилась?