Квартирный вопрос

Риз Екатерина

Я всхлипнула и проклятые слёзы, которые к моему изумлению за несколько дней беспрестанных рыданий так и не иссякли, снова потекли, я принялась их вытирать, и старалась от Соньки отвернуться, чтобы она не особо пугалась, разглядев меня во всей красе. Подружка же плюхнулась рядом со мной на диван, прямо на какой-то пакет и на меня уставилась.

– Женя, - выдохнула она насмерть перепуганная. Мои увёртывания не помогли, и Сонька принялась хватать меня за руки.
– Что случилось? Да боже ж ты мой, нас не было десять дней, а ты тут

что делала? Тебя убивали, что ли? Да что ты ревёшь-то, дура?

– Дура, Соня, такая дура, - согласилась я.
– Такое натворила!..

– Да что? Хватит меня пугать, слышишь? У меня нервы! Тебя ограбили?
– Она вдруг ахнула и натурально схватилась за сердце.
– Борю ограбили? Ты в милицию звонила?

– Меня Глеб бросил!
– воскликнула я, легко Соньку перекричав.

Наверное, у меня было какое-то особенно безумное лицо в этот момент, потому что подружка приложила ладонь к груди, глаза на меня вытаращила и выдохнула:

– Да ты что?
– Потом нахмурилась и переспросила: - Кто?

Так как говорить связно я уже не могла, только всхлипывала и икала, Сонька отправила меня в душ, не обращая внимания на мои отнекивания. Пока я стояла под струёй приятно-тёплой воды, закрыв глаза и чувствуя, как ко мне потихоньку возвращается чувство реальности, краем уха я слышала, как Сонька ругается, что-то делая в спальне. А когда вышла минут через двадцать, увидела под дверью ванной целую гору постельного белья и одежды. У Соньки вообще поразительная способность переворачивать всё с ног на голову за считанные минуты (как и у Глеба, кстати, отстранённо отметила я). Не так уж и долго я была в душе, а подружка уже всё взяла в свои руки. Видимо так ей легче было справиться со своим любопытством и беспокойством. В гостиной тоже наметились перемены, беспорядок был устранён, по крайней мере, видимый, а с кухни пахло кофе. Я прошлёпала босиком до кухонного стола и тяжело опустилась на стул. Сонька, которая внимательно следила за жарящимися на сковороде гренками, только кинула на меня быстрый взгляд через плечо.

– Тебе лучше?

– Не знаю.

– Сейчас поешь и полегчает.

– Я не хочу есть.

– Брось. Морить себя голодом из-за мужиков - это уже слишком.

– А как же твои вечные диеты?

– Диеты - это другое дело. Это я для себя, а вот когда от страданий есть не хочется - это ненормально. А ты давно страдаешь?

– Несколько дней.

– Понятно. Я, грешным делом, подумала, что ты всё-таки к Димке в Москву рванула. И Боре так говорила, чтобы не волновался, а у тебя оказывается трагедия.

Я только рукой махнула, а когда Сонька поставила передо мной чашку с дымящимся кофе, невольно поморщилась.

– Не хочу.

– Пей, говорю. И есть сейчас будешь. Только попробуй не поесть. На лице одни глаза остались.

Я подняла руку и притронулась к своей щеке.

На столе появилась тарелка с гренками, мне вручили вилку, а я со вздохом на подружку посмотрела.

Она уселась напротив меня и внимательно наблюдала. Пришлось гренки поковырять. К горлу подкатила тошнота, но говорить об этом Соньке бесполезно, для неё это не аргумент.

– Рассказывай давай, - заторопила она меня, не выдержав.
– Что ты натворила?

– Советом твоим воспользовалась, - тусклым голосом отозвалась я.

– Каким?
– непонимающе переспросила Сонька.

– Любовника завести!
– не сдержалась я.

Она приоткрыла рот.

– Завела?.. Ну, Женька, ты полна сюрпризов.

– Нечего было дурацкие советы давать!

– Гад оказался?

Я опять всхлипнула и утёрлась рукавом халата. Сонька помрачнела.

– Ты влюбилась?

– Он меня бросил, Соня!
– Я вилку на стол кинула и потянулась за салфеткой, чтобы слёзы вытереть.
– Я же... я думала, что время ещё есть... несколько дней, неделя... А он опять соврал. Ничего не сказал. Просто ушёл, пока я спала. Вот разве так поступают?!

Я даже не думала, что мне понадобится всего лишь чуть больше пяти минут, чтобы Соньке пересказать события прошедших десяти дней. У меня внутри было столько всего - слов, эмоций, ощущений, страданий, мне казалось, что целая жизнь прошла, а оказывается, всего полторы недели, а рассказать, так, чтобы Сонька смогла понять и прочувствовать, и вовсе нечего. А я лила слёзы, я убивалась и впадала в отчаяние, осознавая, что меня не понимают.

– Как ты могла влюбиться в него?
– Сонька только руками развела, когда я закончила своё весьма не длинное повествование.
– В таких нельзя влюбляться, Жень.

– Можно подумать, что я себе на это разрешение выдаю!

– Но думать-то надо! Тебе для этого голова дана.

– Соня!

– Что Соня? Жень, ты всё проверила? У тебя ничего не пропало?

Я вытерла слёзы и несколько секунд соображала.

– Что ты имеешь в виду?

– Деньги я имею в виду, Женя! И драгоценности. Ты всё проверила?

– Деньги? Соня, ты вообще меня слышала? Я же тебе рассказывала... Он во что-то ввязался, во что-то опасное!

– Прекрати!
– Подружка поднялась, снова поставила чайник на газ, а сама замерла рядом с холодильником, облокотившись на него. Она выглядела возмущённой и расстроенной.
– Жень, он просто тебя обманул.

– Нет, Соня!..

– Да, Женя. И реветь прекращай.

– Ты просто не понимаешь...

– Всё я понимаю. К сожалению. Ты расстроилась из-за Димки, чтобы ему пусто было, недоумку, и я действительно тебе совет дала... Но я же не думала, что ты влюбишься в какого-то афериста! Боже, Боря меня убьёт, когда узнает.

– Глеб - не аферист!
– воскликнула я и тут же прикусила язык. Не аферист? А кто? Если и не аферист, то его сомнительные знакомства заставляют задуматься о чём-то похуже. Я приуныла, но всё же продолжала упрямиться: - Не в этом дело.