Кватро
Шрифт:
– Тотальная безнадежность. На что надеяться в этом мире? В мире, где все сплошь и рядом пропитано ложью, предательством, слабоволием. Хочется раствориться и не видеть, не ощущать это дремучее невежество. Глухое, жгучее чувство безнадежности спирает в животе, и нет сил продолжать дальше жить. И я даже не знаю, как жить. Как? Но все же что-то удерживает, раз я не решаюсь совершить самоубийство. Пишу подругам, хотя знаю, у них свои проблемы и дела. Ищу выход. Может, есть что-то, что удерживает в этой жизни. В этой дремучей реальности. С этим невежественным людом. Никто не спасет, я это знаю. Господи, ну почему у меня все так всегда?! Все мои попытки и усилия бесполезны. Я притягиваю людей и ситуации, чтобы снова и снова утвердиться в мысли, что я ни на что не способна. Я вообще не достойна жить. Вернее, я не понимаю своего места в жизни. Зачем я здесь? Для чего? Какой смысл? Нет смысла в жизни. Тогда зачем мучиться? В жизни нет смысла, есть непрерывный поток иллюзий, которые подкидывает нам заботливая психика, вернее,
– Вообще-то можно выбраться на сушу и не жить в болоте.
– Ага, гениально. А если не видно суши и кругом одно болото? Как быть?
– Надо подумать. Ладно, Адима. Ты тут держись, – ободряюще говорит Маша, собираясь уходить. – Ты прямо открыла мне глаза, хотя я давно уже разочаровалась в религиях и ушла от регулярных собраний и сборов. Это ни к чему. Вера должна быть в душе, в сердце каждого, и должна быть рождена изнутри, а не навязана социумом и обществом, как культура. Вот ведь странно, надежда, любовь – индивидуальные и уникальные чувства. У одних они могут быть в сердце всегда, у других могут появляться и исчезать, а у кого-то вообще нет ни надежды, ни любви, и тогда человек хватается за веру, как утопающий за соломинку, и тупо верит в то, во что принято верить в культуре, где родился. А потом спорят, чей Бог главнее. А правящая элита и господствующий класс довольно потирают руки, потому что наживают капиталы на малограмотном населении.
– Точно, дорогая Маша! Все беды от невежества и отсутствия знаний. Абсолютно все. Вот бы открыть третий глаз, и знать и видеть больше, чем сейчас нам доступно.
– Да! – Маша обнимает Адиму. – Пока, счастливо. Не знаю, когда теперь увидимся в следующий раз. Ты хотя бы иногда выходи на связь.
– Да, постараюсь. Ты береги себя.
Подруги выходят во двор дома. Здесь кусты, трава, – все заросшее. Подходят к калитке на улицу и выходят на дорогу, где Маша оставила свой автомобиль. Он такой же старенький, как и дом Адимы, но главное, еще может служить безопасностью и опорой.
– Пока.
– Счастливо.
И вскоре свершилось! Произошел апокалипсис, навсегда и необратимо изменивший жизнь Адимы и человечества в целом.
Глава 4
Конец религиям
В общем, люди разделились на группы и дали образоваться двум видовым веткам, верам и антам. Веры, которые спаслись в космосе на космических станциях, растянули свое время жизни. Постепенно они расширили свое место жительства до космических городов и стали называть их когорами. Там было больше пространства. Значительно больше. И свободнее. Материалы для строительства брали на Луне. Веры научились за долгие годы жизни в космическом пространстве верить в себя и слушать свой внутренний голос. Анты, к сожалению, не научились этому и жили в убогих условиях на остывшей после вулканов и лавы Земле, точнее, выживали.
Кай ощущал себя в данном моменте жизни как очередное звено в огромной Вселенной. Его мозг с миллиардом нейронных связей, узлов и соединений, – отражение и проекция далекой Вселенной К в Солнечной системе, где живет Кай. Мозг каждого является отражением какой-то Вселенной. Веры знали об этом, так как являлись наиболее развитыми существами, живущими в настоящий момент в данном пространстве. Когда-то неандертальцы не знали природы молнии и грома. Человек не знал устройства мозга и вселенной. Теперь веры знают и это. Потребовалось пережить множество катаклизмов, войн, природных бедствий и даже самих себя пережить, чтобы овладеть знаниями об устройстве сознания и мозга и вселенной. Нейронные сети пронизывают все вокруг, как сеть Интернет. Но это больше. Память нейронных сетей хранит в себе знания от начала зарождения нашей вселенной, с момента Большого взрыва. Это наследственная духовная память, передающаяся из поколения в поколение, приходящая порой как открытие, наваждение, во сне, являющаяся результатом долгих изысканий ученых и многих часов размышлений. Это уникальное свойство нейронной сети – свойство повторения и дублирования. То, что гены как таковые возникли гораздо позже Большого взрыва, не имеет значения. Мы не знаем точно, что происходило и как формировались гены.
Предпосылки для расколов и революций всегда витали в воздухе. Образованная элита не могла больше существовать рядом с невежеством. И дело даже не в интеллекте, не в умственном развитии, а в эмоциональном и психическом. Как только приблизились к разгадке когнитивного кода, – это произошло еще в XXI веке, – ученые поняли, что это станет бомбой для человечества в целом. И в то же время по всей Земле прошла волна природных катаклизмов – проснулся Йеллоустонский вулкан, который спровоцировал и другие вулканы. Землю тошнило от накопленного шлака подавляемой человеческой злости и негатива. Она изрыгала из своих недр страдания и боль,
– О, Боже! Почему ты оставил нас?! Ведь мы так преданно тебе служили и молились! – восклицали люди. – Где же ты в столь трудный час, когда все живое на Земле гибнет, и скоро не останется никого? Кто же тогда будет служить тебе?
В ответ стояла тишина, и только вдали слышались крики и вопли людей, которых сносила лава, приближаясь к мечети, построенной вокруг Каабы, в Саудовской Аравии. Это был центр всех молящихся мусульман мира. Муллы читали свои проповеди и падали в поклон, беспрестанно перебирая четки.
– Бежим! Возможно, мы сможем еще спастись, если направимся в сторону от лавы, она течет медленно, так как здесь много преград. Может, встретим контейнер, который нас поднимет в небо, – предлагал сын своему отцу, который почти беззвучно шептал молитвы и кланялся.
– Нет! Мы не побежим позорно! Мы будем исполнять свой долг перед Аллахом, и он спасет нас. Мы будем молиться до последнего вздоха.
– К чему такая самоотверженность? Сейчас мы не воюем во имя справедливости, как всегда воевал мусульманский народ. Нам надо спастись от природного бедствия!
– Если это божье наказание, – то, что творится на Земле, – значит, мы грешны и должны быть наказаны. Аллах хочет этого, – кажется, отец не слышал сына и только повторял свое, твердый в своих убеждениях.
Сыну оставалось только покорно сидеть рядом с отцом. Где-то на другой стороне мечети были его мать и сестры. Он долго не мог решиться, но чувство, что отец заблуждается, и сейчас они погибнут из-за глупого упрямства и невежества главы семейства, не покидало его. Вместе с этим чувством был жуткий страх, что он идет против воли отца и, пусть внутренне, но спорит с ним. Везде написано и говорится – уважать и почитать своих родителей. А если отец заблуждается? И такое встречается очень часто, ведь родители обычные люди, а не боги. Внезапно юноша подскочил и побежал искать мать. Может, она послушает его.
– Ты куда? – прокричал вслед отец. – Вернись и будь рядом со мной! Это твой сыновий долг! Я тебя породил. Ты моя плоть и кровь.
– Я найду мать и сестер, – сын на мгновенье остановился. – Папа, давай убежим отсюда.
– Ты что меня позоришь?! Твоя обязанность быть рядом с отцом. Чтить и уважать его слово, как слово божье. Если ты уйдешь, ты больше не мой сын, и я отказываюсь от тебя.
Юноша какое-то время колебался. Быть отверженным отцом это самое страшное, что могло бы произойти, но тут он снова услышал, как порыв ветра донес издали крики людей, настигнутых лавой и заживо погребенных в кипящих и бурлящих расплавленных камнях. Нет, смерть хуже, чем чувство отверженности отцом. Отец такой же человек, как и он, просто взрослее и с опытом жизни, но вот умнее ли? Отец тоже когда-то был мальчиком и имел своих родителей, которые внушили ему определенные убеждения и страхи. И вот он всю свою жизнь живет с этими убеждениями и передает их своим детям. Но убеждения могут быть неправильными и ошибочными.