Квест в стране грёз
Шрифт:
Этим вечером я мог умереть. Все это случается достаточно просто и буднично. Не играют фанфары, не ревут литавры. Ты просто бежишь от укрытия к укрытию, спасаясь от шквала огня — огня на поражение. А потом что-то легко толкает тебя в спину или, может, в затылок, грязный асфальт становится дыбом, надвигается тебе на лицо, и все исчезает, уступает место великому Ничто.
Характер операции, уже вполне определившийся, однозначно указывал: со смертью мы можем встретиться здесь в любой момент.
Но и это давно уже не вызывало
Нет, не с этим была связана моя тоска. Просто каждый раз, начиная новую жизнь — всегда короткую, спрессованную, насыщенную до предела, — я неизбежно обращался к своей первой, и единственной настоящей, жизни.
Никто не попадает в организацию случайно. Для того, чтобы стать ее сотрудником, нужно умереть — если не в биологическом смысле, то уж точно в биографическом.
Я и был таким мертвецом. И позади у меня лежала не только моя собственная смерть, но и гибель моей семьи.
Все, собственно, было вполне банально и обыденно — одна из историй тех времен, когда пресса еще не была так зарегулирована и управляема, как сейчас. Тогда еще находились глупцы, которые руководствовались наивными и чудовищно опасными побуждениями — вытащить на свет чужое грязное дело, чтобы мир стал чище и немного светлее.
Мы с женой раскопали одну из таких историй.
Следствием нашего журналистского расследования стал взрыв бомбы в нашем с Марией редакционном кабинете.
Официально я умер, да и фактически тоже, потому что ничего от той моей жизни не осталось. Даже если бы я смог сохранить какие-то ее остатки, то что это была бы за жизнь? Растительное существование в инвалидном кресле, пропитанное одиночеством. Отчаяние и приступы черной тоски — когда думаешь о мертвой жене и неродившейся дочери.
Нет, та жизнь закончилась окончательно и бесповоротно. Я это видел и чувствовал слишком ярко, чтобы питать хоть какие-то иллюзии на этот счет.
Предложение генерала в той ситуации оказалось выходом. Я вовсе не собирался жить дальше, но он открыл передо мной другую, альтернативную реальность — не жизнь, нет, поскольку назвать нормальной человеческой жизнью тот специфический способ существования, в котором пребывали все мы, его подчиненные, едва ли было возможно. Тренировки, занятия, учеба, постановка базовых и специальных качеств, необходимых в оперативно-следственной работе — такова теперь была моя реальность.
Но было в этой, теперь уже привычной для меня, реальности, в этом безжизненном безвременье между краткими выходами в настоящий мир, одно притягательное для меня обстоятельство — возможность в нужное время оказаться в нужном месте. В том самом месте, где расцветает зло, пожирая чужие жизни.
Ради того, чтобы попасть в такую ситуацию, мы и готовимся практически все свое время за исключением времени сна.
Я давно уже не инвалид. Я давно уже не тот сутулый угловатый очкарик, каким был большую часть своей настоящей жизни, полный комплексов,
Но я давно уже и не живу настоящей жизнью. И лишь эта тоска, непрошеная, но верная подруга, время от времени напоминает мне: что это значит — быть человеком.
Я думал, она пройдет, когда я найду убийц Марии.
Их давно уже нет в живых, а тоска — вот она, рядом, всегда со мной.
Я лежал, уставившись в темноту, и она окутывала меня, как саваном, своим покрывалом. Только оно не согревало, не защищало, а лишь обнажало мои нервы.
Меня вновь, не спросившись, погрузили в боль этого мира.
Я хотел быть бесчувственным роботом.
Меня опять делали человеком.
Глава 24. Возвращение резидента
Сигнал поисковой системы застал их, когда они ехали в своем новом, с иголочки, многоместном авто по центральному проспекту.
Бортовой компьютер «Фольксвагена» — его возможности многократно превосходили параметры самого современного корпоративного сервера — посредством целого пакета программ-прилипал был подсоединен к сетям очень многих государственных и муниципальных организаций, выискивая в них то, что могло бы хоть как-то пригодиться следствию.
Капитан оторвался на секунду от управления машиной.
— Что там?
Малыш уже выдвинул из-под приборной доски сенсорный жидкокристаллический дисплей.
— Сигнал по полицейской линии.
Он коснулся пальцем соответствующего значка на экране. Иконка сигнала развернулась, заняв большую часть дисплея.
— И чем нас может удивить, после вчерашнего вечера, местная полиция? — осведомился Капитан, вновь вернувшись к бегущей под колеса ленте асфальта.
— Текущее сообщение, — коротко ответил Стас.
— Сводка происшествий?
— Нет, происшествие одно. Даже не происшествие, сообщение о недавнем обнаружении трупа.
«Фольксваген» мерно катил по проспекту, ни быстро, ни медленно, обычное авто. В дневном потоке машин он и вовсе не будет бросаться в глаза, но даже сейчас, когда по улице проносились редкие автомобили, он выглядел вполне органичной частью местного пейзажа.
Они только что миновали пост «ДПС», направляясь к арендованному гаражу неподалеку от съемной квартиры.
— Почему программа его выделила?
Уже успевший настроиться на близкий отдых, Капитан понял, что расслабляться все еще рано. Сигнал вполне мог стать прелюдией к новой рабочей смене.
Повозившись с меню поисковой программы, Стас вывел в отдельное окно критерии отбора.
Присмотревшись, озадаченно хмыкнул и доложил:
— Антропометрика совпадает.
— С чем совпадает? — голос Капитана стал неестественно спокоен.
— С антропометрическими данными нашего объекта.
Капитан непроизвольно увеличил скорость.