Квин в ударе

Куин Эллери

— Мои дорогие друзья… — сказал он и сполз в объятия Даллмена.

Скатни и Роджер приподнялись со стульев. Но Эллери уже поддерживал актера с другой стороны.

— Мэнсон может идти, Даллмен. Ему просто нужна опора.

Они вдвоем поволокли продолжающего улыбаться Мэнсона из ресторана. Вестибюль кишел людьми, пришедшими на женский благотворительный бал — многие ждали лифтов.

— Нам не протащить его через эту толпу, Даллмен. На каком этаже его номер?

— На втором.

— Тогда пусть идет сам. Шевелите

ногами, Мэнсон. Вот так, превосходно!

Эллери и Даллмен подтолкнули его к лестнице. Даллмен шептал актеру на ухо:

— Больше никаких мартини, ладно, Марк? Чтобы завтра вы могли выйти на сцену в вашем сексуальном трико и порадовать деревенских леди. Помните, что вы великий Марк Мэнсон.

Актер издавал довольные звуки. Скатни и Роджер догнали их.

— Как он? — пропыхтел Скатни.

— Думаю, он слегка не в форме, — ответил Эллери. — Что скажете, Мэнсон?

— Мой дорогой сэр, — снисходительно отозвался актер. — Можно подумать, будто я пьян. Право, это недостойное предположение.

Он шагнул на лестничную площадку второго этажа и остановился, чтобы собраться с силами. Эллери посмотрел на Даллмена, и тот кивнул. Они отпустили актера, но это было ошибкой.

— Держите его! — закричал Эллери, хватая руками воздух. Но Скатни и Роджер окаменели от неожиданности. Мэнсон, все еще улыбаясь, рухнул между ними на лестницу.

Словно зачарованные, они наблюдали, как звезда «Смерти Дон Жуана» скатился вниз по мраморным ступенькам, приземлился на пол вестибюля и остался лежать без движения.

Сцена 3

Из больницы они вернулись в номер Даллмена в «Холлисе». Даллмен сразу сел у телефона.

— Соедините меня с Нью-Йорком. Мне нужен театральный агент Фил Стоун, проживающий на Западной Сорок четвертой улице… Нет, я подожду.

— Стоун… — Скатни нервно прыгал по комнате. — Я его не знаю, Арчер.

— Конечно, не знаете, — буркнул Даллмен. — Фил? Это Арч Даллмен.

— И что тебе нужно? — Эллери четко слышал бас Стоуна в трубке.

— Филли… — начал Даллмен.

— Пожалуйста, Арчи, без предисловий. У меня был сумасшедший день, и я только что пришел домой. В чем дело?

— Фил, у меня неприятности. Я звоню тебе из Райтсвилла…

— Откуда?

— Из Райтсвилла в Новой Англии.

— Никогда не слышал о таком месте. Что у тебя там за рэкет?

— Здесь образовалась средненькая труппа. Я договорился с ее продюсером, что Марк Мэнсон будет играть в «Смерти Дон Жуана».

— Что у них за продюсер?

— Скатни Блуфилд.

— Скотни Блуфилд?

— Не важно! Премьера завтра вечером, а сегодня Мэнсон упал с лестницы в отеле и сломал запястье и пару пальцев на правой руке, не считая двух треснувших ребер.

— Старые пьяницы никогда не умирают. Это все?

— Тебе мало? Возможно даже сотрясение мозга. На всякий случай его оставили в больнице на сутки.

— Ну

и что?

— А то, что у него перебинтованы ребра и рука в гипсе. Он не сможет играть месяц. — Капля пота упала с кончика носа Даллмена на окурок его сигары. — Фил, как насчет Фостера Бенедикта?

Хохот Стоуна сотряс телефон.

— Фостер Бенедикт? — Скатни Блуфилд казался изумленным. Он подскочил к свободному уху Даллмена. — Заполучите его, Арчер!

Но Эллери наблюдал за Роджем Фаулером. При звуке имени Бенедикта Роджер ухватился за подлокотники кресла, как будто его укололи шилом.

Даллмен не обратил внимания на Скатни.

— Ну, что скажешь, гиена?

— Могу я задать глупый вопрос? — сухо осведомился голос Стоуна. — Этот Блуфилд и его труппа — профессионалы?

Арч Даллмен выплюнул окурок, и искры посыпались на ковер.

— Это любительская труппа.

— Слушай, мошенник, — пробасил агент. — Если этот провинциал хочет заменить Мэнсона, то должен связаться со мной, а не с тобой. Ведь нужно удовлетворить не тебя, а профсоюз… Ты еще здесь, Арчи?

— Здесь, — вздохнул Даллмен. — И Блуфилд тоже.

Скатни молнией подлетел к телефону. Даллмен подобрал окурок и сунул его в рот, оставаясь рядом с аппаратом.

— Это Скатни Блуфилд, — нервно заговорил Скатни. — Насколько я понимаю, мистер Стоун, Фостер Бенедикт доступен для двухнедельного ангажемента в «Смерти Дон Жуана» начиная с завтрашнего вечера?

— Мистер Бенедикт отдыхает между ангажементами. Не знаю, смогу ли я уговорить его сразу вернуться к работе.

— Насколько хорошо он знает роль?

— Фостер сам не помнит, сколько раз выступал в ней. Это еще одна причина, по которой она может его не заинтересовать. Его тошнит от нее.

— Сколько понадобится, чтобы излечить его от тошноты? — не без юмора спросил Скатни.

— Полторы тысячи в неделю могут с этим справиться, — небрежно отозвался Стоун.

— Дайте мне трубку! — потребовал Даллмен. — С кем ты, по-твоему, имеешь дело, Фил? Бенедикта вышвырнули из Голливуда, не пускают на Бродвей, а телевидению он осточертел. Я отлично знаю, что он не у дел, и не позволил бы мистеру Блуфилду связываться с ним, если бы несчастный случай с Мэнсоном не оставил нас на мели. Семьсот пятьдесят, Фил, или оставим это. Согласен?

— Я тебе позвоню, — через десять секунд ответил агент.

Даллмен назвал ему номер телефона «Холлиса» и положил трубку.

— Он возьмется за это. — Даллмен лег на кровать и уставился в потолок.

Скатни снова запрыгал по комнате.

— Вы напрашиваетесь на неприятности, — заговорил Роджер Фаулер. — Бенедикт плохой актер, Скатни. И я не имею в виду его профессиональные качества.

— Ради бога, Роджер, — сердито сказал маленький человечек. — Неужели мне мало хлопот?

Спустя двадцать минут зазвонил телефон.