Квинканкс. Том 2
Шрифт:
— Я посвящен в секрет, — сказал я женщине. — Леди Момпессон поручила мне доставить письмо к мисс Палфрамонд и отдать лично в руки.
Она уставилась на меня как на сумасшедшего.
— Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, молодой человек.
Ее недоумение казалось столь неподдельным, что я растерялся.
— Значит, мы обогнали их, и они еще не приехали, — сказал я. А потом повернулся к Джоуи: — Мы поедем назад и встретимся с ними по пути. — Затем я снова обратился к экономке: — Но если мы все-таки разминемся с ними, непременно сообщите мисс Палфрамонд,
Я назвал это имя, вдруг пришедшее мне в голову, с расчетом указать Генриетте на чрезвычайную важность дела (и возможно даже, дать знать о своем существовании, хоть она и считала меня погибшим) таким образом, чтобы окружающие ничего не поняли. Экономка пообещала передать мои слова, и я спустился к карете и приказал кучеру остановиться за первым же поворотом аллеи, а Джоуи тем временем побежал на конюшенный двор.
Он присоединился ко мне через несколько минут.
— Помощник конюха сказал, что никто не приезжал, и похоже, он говорит правду. Я не видел ни лошадей в стойлах, ни следов от колес на подъездной дороге.
— Мы могли обогнать их?
Всем своим видом Джоуи показал, что исключает такую возможность, и я согласился с ним.
— Значит, Беллринджер передумал ехать в Хафем! — в отчаянии воскликнул я.
— Но ты сам говорил, что сэр Дейвид сказал, что старый кучер получил распоряжения от леди Мампси. А от конюхов я узнал, что он получил приказ ехать в Хафем.
— Именно! Тогда они должны были приехать сюда. Но возможно, они направились прямо к церкви! — Я в ужасе уставился на Джоуи. — Но к какой? В Мелторп или в Торп-Вулстон?
— Надо проверить обе. Какая из них ближе?
— Торп-вулстонская.
— Тогда я побегу туда, а ты езжай в Мелторп. — Он с тревогой посмотрел на меня. — Вы в порядке?
— Но ты же не знаешь пути! — возразил я.
— Высадите меня у ворот, а я у кого-нибудь спрошу дорогу.
Предложение Джоуи представлялось разумным, посему мы вернулись в карете к воротам, а там расстались: он двинулся в направлении, указанном мной, а я велел кучеру гнать по главной дороге в Мелторп.
Уже начинало смеркаться, когда мы выехали на Хай-стрит, где, казалось, ничего не изменилось за прошедшие годы. Однако как изменились обстоятельства с того времени, когда я в последний раз посещал знакомые места! Когда мы подъехали к церкви, я не увидел ни огонька внутри. Я вышел из кареты, пересек улицу и забарабанил в дверь мистера Эдваусона.
Через несколько мучительно долгих минут он приоткрыл дверь на несколько дюймов и выглянул наружу.
— Вам известно что-нибудь о предстоящем венчании в вашей церкви? — крикнул я.
— О венчании, сэр? — переспросил он, явно не узнавая меня. — Никакого венчания в ближайшее время не предвидится, поскольку не поступало никакого уведомления о предстоящем браке.
Значит (если только Джоуи не повезет больше), я потерял всякую надежду предотвратить бракосочетание.
— Венчание по особому разрешению, без церковного оглашения.
Мистер
— Все равно, сэр, мне ничего такого не известно.
Я уже собирался повернуться и уйти, когда старый приходский письмоводитель спросил:
— Вы мастер Мелламфи? Полагаю, следует сказать «мистер».
Я кивнул.
— Я очень рад видеть вас, сэр. Не соблаговолите ли пройти со мной в ризницу, ибо я хочу показать вам одну вещь.
Несколько удивленный, я согласился, поскольку теперь мне было некуда спешить. Мистер Эдваусон принес и зажег фонарь, а затем мы перешли через улицу и двинулись по дорожке между могилами. Старик безостановочно болтал о переменах, произошедших в деревне, но я слушал невнимательно. Он отпер массивную дверь и провел через темную пустую церковь в ризницу.
А там наконец объяснил:
— Три или четыре года назад — вскоре после того, как вы сами наведывались сюда в последний раз, мистер Мелламфи, — ко мне в дом явился незнакомый человек и попросил позволения посмотреть церковные книги за последние двадцать лет. Казалось, он хотел выписать несколько записей, и потому я оставил его здесь одного на час-полтора. По истечении означенного срока он поблагодарил меня и ушел, но, убирая книги на место, я вспомнил об истории с записью о вашем крещении и заметил, что последней он смотрел как раз книгу, в которой она содержалась. Не знаю почему, я решил снова взглянуть на нее. — Старик повернулся ко мне и выразительно произнес: — Представьте, страница с записью о вашем крещении оказалась вырванной!
Так вот, значит, что имела в виду леди Момпессон, когда сказала, что даже факт моего существования не подтвержден! Вероятно, она и ее советчики узнали об изъятии записи из церковной книги, поскольку были заинтересованы в подтверждении моего права наследства. По-видимому, запись уничтожил Клоудир перед тем, как представить суду кодицилл. Я надеялся, что копия, сделанная мистером Эдваусоном, когда я проезжал через деревню по пути с фермы Квигга, до сих пор хранилась в доме Сьюки, под соломенной крышей.
Теперь мистер Эдваусон ощупывал в темноте сложенные в стопку огромные церковные книги.
— Но вот что самое странное, — продолжал он, с кряхтением поднимая одну из них и кладя на стол. — Человек, сделавший это… я его знаю. Тогда я не вспомнил, но потом до меня дошло. Я не мог ошибиться, поскольку он самый высокий человек из всех, когда-либо мной виденных. — Мороз пробежал у меня по коже, когда старик повернулся ко мне и сказал: — Он приезжал сюда несколько лет назад с той молодой леди, сэр.
— Хинксман, — пробормотал я.
Человек, помогавший Эмме, когда она пыталась похитить меня! Приспешник Алабастера! Все увязывалось, ибо я не сомневался, что Сайлас Клоудир нанял Хинксмана уничтожить свидетельство, подтверждавшее законность моих притязаний на наследство Хаффама, чтобы в силу могли вступить положения кодицилла. А потом я вспомнил, что однажды случайно услышал, как Хинксман говорил другому надзирателю о своей предстоящей поездке на север, когда я находился в плену у Алабастера.