Квинтэссенция Кью
Шрифт:
Она прикусила губу, ее глаза стали на тон темнее.
– Embrasse moi (прим.пер. с фр. Поцелуй меня)!
– потребовал я, хватая ее руку своей.
Мы смотрели друг на друга долго, напряженно. Я задавался вопросом, не умру ли, ожидая ее повиновения. Наконец, она склонилась, нагибаясь ко мне. Мои ноги, может, и были обездвижены, но руки и тело нет. В то мгновение, когда она была на расстоянии прикосновения, я обернул свои руки вокруг нее, притягивая сильнее ко мне.
Тесс издала едва слышный крик, прежде чем мои губы обрушились на ее. Я настойчиво протолкнул язык в ее рот. Она замерла
Я застонал, когда ее вкус наполнил мой рот. Она напомнила мне о более счастливых временах, но больше всего о любви, что я потерял. Любви, которую я хотел вернуть обратно.
Она прижала ладони к моей груди, отталкивая меня.
Неохотно, я отпустил ее. Она резко выпрямилась, тяжело дыша. Мое сердце застряло в горле от вида паники в ее глазах.
Что-то рухнуло, показывая крошечный проблеск эмоций, которые были заперты внутри нее.
Качая головой, Тесс схватила меня за запястье и резко завела руки над головой. Я даже не сопротивлялся, несмотря на то, что зверь внутри меня желал разорвать ее на крошечные кусочки.
Ее пальцы неловко возились вокруг моих запястий, дергая их с каждым узлом веревки. Тесс скривилась, когда потянула сильнее, туже затягивая узлы до появления болезненного ощущения.
Я не сводил с нее глаз, когда она обошла изножье кровати и забралась на матрас, чтобы затянуть мою вторую руку. Я поднял конечность над головой, впитывая возросший страх Тесс - аромат дрожи и паники.
После недель холодности, стремительная лавина ее эмоций опьянила меня лучше, чем любой виски. С каждой пролетавшей секундой, Тесс утрачивала тусклый незаинтересованный взгляд, утопая дальше в сумасшествии и страхе.
Это работало. Проклятие, которое околдовывало ее сердце, прекращало свое действие.
Тесс проверила веревку на одном из моих запястий, прежде чем спуститься с кровати и пристально уставиться на меня разрывающим душу взглядом в глазах, который уничтожил меня раз и навсегда.
Я чертовски сильно любил эту женщину не только в данный момент. Не только в будущем. А всегда. Отныне и навечно, я принадлежал ей.
Я кивнул, стискивая зубы.
– Сделай это, эсклава. Сделай все, что тебе хочется со мной. Я приму все, что ты мне дашь. Я буду жить и буду рад любым крохам, которыми ты позволишь мне довольствоваться.
– Мой голос был грубым, пронизанным печалью, но я продолжил.
– Я отдаю тебе всего себя, Тесс. Если это не сподвигнет тебя вернуться ко мне, значит это конец. Значит, это в последний раз, когда я могу находиться с тобой рядом, и я хочу видеть страсть в твоих глазах в последний раз.
Я ожидал слез, резкого движения, определенного осознания того, сколько я предлагал ей, но меня встретил только ужас. Она стояла напряженно, как долбаная доска, больше не смотря на меня, вновь находясь там же - в том месте, где обитают ее кошмары.
– Тесс… - Я хотел сказать ей, чтобы она не боялась, позволить им завладеть ею. Что я буду с ней на каждом шагу, но она покачала головой, сжимая с отчаянной силой волосы пальцами.
Она пробормотала что-то себе под нос, прежде чем стремительно направиться
Я старался рассмотреть, что она взяла, и мое сердце сжалось, когда она вернулась обратно с плетками, флоггерами, ножницами и крошечными пузырьками.
Она бросила это все между моих разведенных в стороны ног.
Ее глаза исказили свой цвет от серо-голубоватого до снежно-льдистого, светясь ненавистью. Она больше не смотрела на меня глазами моей эсклавы - моей Тесс. Она обратилась в абсолютную незнакомку. Женщину с желанием мести, с желанием нести разрушение и смерть.
Я кивнул в ответ на ее тяжелое дыхание.
– Где бы ты ни была, Тесс, не отступай. Переживи, что произошло, встреться со своими демонами, и причини мне всю ту боль, что желаешь.
– Я, может быть, и звучал, как сильный мужчина, но внутри был все тем же мальчишкой, который похоронил свою мать и застрелил отца. Я чувствовал себя таким одиноким. Всегда одиноким.
Она прикрыла глаза, лавина ужаса накрыла ее. Ее энергетика сменилась со слабой и закрытой на яростную и злую, такую невероятно свирепую.
– Ты заставлял меня делать так много вещей. И ты до сих пор думаешь, что ты смеешь мне указывать вновь?
О, черт. Она покинула меня. Ее разум вернулся в прошлое - она четко делала то, что я велел ей.
Она фыркнула, беря в руку толстый паддл, проводя им по внутренней стороне моего бедра.
Я не собирался двигаться. Я собирался оставаться на месте и позволить ей восстановить в памяти все, что ей нужно было, но зверь внутри меня не мог сделать этого. Я боролся, дергая запястьями, вздрагивая, когда веревка впилась сильнее в кожу.
– Ты думаешь, что сможешь выбраться? Ты не сможешь. Только не после того, что заставил меня делать. Только не после всего того.
– Она взяла плеть в другую руку, замахиваясь двумя девайсами.
– Ты предпочитаешь распространяющуюся или резкую боль?
Мой взгляд сделался тяжелым, осознавая, что я спросил у нее то же самое, когда закрепил на кресте. Я знал, что она не хотела звучать чертовски странно, но она смахивала на маленькую заводную куклу, спрашивая меня какое смертельное оружие я предпочитаю,
Сколько еще продлиться эта агония?
Столько сколько потребуется, чтобы она вновь вернулась ко мне.
Я прорычал.
– Все что угодною. Черт побери, используй все, что угодно, если это будет значить, что ты чем-то воспользуешься.
Она даже не дрогнула от моего гнева. Склонила голову, когда ярость окрасила ее щеки.
– Ты всегда был мерзавцем. Говоря мне бить и калечить и убивать. Но ты никогда прежде не позволял мне выбирать оружие - Ее взгляд устремился к моему. Она издала рык: - Используй биту, малышка. Нажми на курок, сука.
– Она склонила голову к плечу, когда высоко замахнулась рукой, держа паддл.
– Давай посмотрим, придется ли тебе это по вкусу.
Она нанесла удар.
Он обрушился на мое бедро, покрытое джинсовой тканью, и я напрягся, вздрагивая от беспокойства. Сила, которая крылась за ударом, была не больше комариного укуса, но сам факт, что я добровольно позволил ей бить себя, заставил меня внутренне понемногу умирать.