Кыш и я в Крыму
Шрифт:
— Ирина! Голубушка! Это ОН… Понимаете? Действительно, ОН!
— Очень рада, но вы бы хоть объяснили нам, кто ОН?
— Пожалуйста, не спрашивайте ни о чём… Это ОН!.. Он жив!.. Вы послезавтра всё поймёте… Идёмте обедать и не браните меня! Я за вами поухаживаю. Мойте руки.
Мы с мамой опять переглянулись, вымыли руки и сели за стол. Но перед тем как сесть, я достал из холодильника филе для Кыша. Анфиса Николаевна поставила перед нами по полтарелки борща. Я быстро съел и попросил добавки. Что такое полтарелки борща для голодного человека?
— Борща больше нет, —
— Как? Была же целая кастрюля! — не удержавшись, воскликнул я, потому что так мечтал об этом борще!
— Алёша! Ты совсем распустился! — прикрикнула на меня мама. — Безобразие! Что за тон? Извините его, пожалуйста.
— Я тоже на его месте расстроилась бы. Не ссорьтесь.
Анфиса Николаевна принесла другие тарелки, но вместо моих любимых котлет с макаронами на них лежала яичница с колбасой и салат из огурцов.
— И котлеты и макароны тоже ОН съел, хотя я специально для НЕГО приготовила холодный щавель с простоквашей и кусочками чёрного хлеба… Ну, братец! Ты у меня ответишь за всё! — пригрозила наша хозяйка.
Ни я, ни мама, ничего больше не выясняя, съели второе. Правда, я со злостью думал про какого-то братца и его волчий аппетит. Съесть зараз тарелки три борща и штук шесть котлет с макаронами! Обжора несчастный!
Мама поблагодарила Анфису Николаевну за обед и попросила не расстраиваться из-за всего случившегося. Потом она села на лавочку и стала читать книгу. Из всех нас как следует наелся только Кыш. Он в изнеможении лежал на боку, вытянув лапы, старался отдышаться и сонно закрывал глаза. А Волна неподалёку от него, урча, доедала кусочки мороженого филе. Однако с Кыша взгляда не сводила.
Я тоже вроде него вдруг осоловел, прилёг прямо на травке под чинарой и уже почти совсем заснул, но меня позвали:
— Алёша!
48
Пока я спросонья соображал, не послышалось ли это мне, мама подошла к калитке и пригласила зайти Веру, Севу и Симку.
У Севы под глазом белел крест из пластыря, а Симка прижимал к груди перевязанную руку. Они поздоровались.
— Что это с вами случилось? — спросила мама.
— Ныряли, — ответил Сева.
Я подошёл к ребятам, и мама выразительно на меня посмотрела: «Видишь, что бывает, когда без спроса ныряют со скал?» После этого она ушла дочитывать книгу.
Сева и Симка ещё раз заставили меня подробно рассказать про «Старика» и его приятеля. Во что они одеты? Какого цвета их космы и бороды? Когда собираются напасть на осетра? И не было ли у них плана похищения лебедей?
— Вот, вот, вот! — вспомнил я. — Второй, которого зовут Жекой, что-то сказал про лебединую песню!
— Это они! Молодец, Алексей. Наблюдательный ты человек! — похвалил меня Сева.
— Бинокль не потерял? — спросил Симка, и я неохотно принёс бинокль.
Мне самому интересно было узнать, откуда ребята знакомы со «Стариком» и Жекой.
Оказалось, что Сева, и Симка, и Вера давно напали на след компании «дикарей». «Дикари» из этой компании переходили с места на место и жили то под Ялтой, то под Симеизом, то под Мисхором. Это их подозревали в том, что
В общем, эти «дикари» разбойничали ловко и безнаказанно: оставляли на стоянках после себя кучи мусора, искалеченные топором деревья, и поймать их на месте преступления ни разу не удавалось.
Сегодня Сева с Симкой попробовали было сказать этим «дикарям», чтобы те рубили только сушняк, но их отлупили, прогнали от палаток и пообещали в случае чего добавить ещё как следует. Ребята ничего не смогли поделать: силы были не равны.
— Сегодня они ответят за всё, — всхлипывая, сказала Вера.
— Вы за мной зайдёте? — тихо спросил я, поглядывая в сторону мамы.
— Ты что? Спятил?
— Это же опасно!
— Мы и Верку с собой не берём!
— Тут тебе не военно-спортивная игра, а кое-что почище!
Я сначала не поверил, что они не хотят меня с собой брать. Но Сева добавил:
— Мы же о твоём здоровье беспокоимся, непонятливый ты человек!
Я от обиды сел на дорожку и, уткнув лицо в ладони, чтобы не услышала мама, плакал так горько, как не плакал целый год, с самого похищения Кыша. И он хоть и спал, но почуял, что я реву, прибежал и, скуля, лизнул меня в ухо. И зарычал на ребят.
— Ладно… настырный ты человек, — сказал Сева.
— Мать тебя отпустит? — угрюмо спросил Симка. Я сразу перестал реветь и не знал, что ответить. После всего, что произошло, конечно, мама не отпустила бы меня. Ночью, да ещё в засаду на настоящих браконьеров, да ещё вооружённых подводным ружьём? Ни за что! Но не мог же я сказать об этом ребятам? Тогда бы уж они наверняка не взяли меня с собой… И я в одно мгновение придумал вот что:
— Мама-то меня отпустит, — сказал я, высморкавшись и вытерев слёзы, — но у неё нервишки пошаливают… Она будет беспокоиться… Она же всё-таки мама и женщина… Поэтому в час ночи ты, Вера, приходи ко мне. Я тебя положу вместо себя на раскладушку, а сам возьму Кыша и тихо уйду. Выручи, пожалуйста! Я тебя всю жизнь буду любить и уважать… А если у Кыша будут дети, я тебе самого лучшего щенка отдам!
Вера, немного подумав, согласилась лечь вместо меня на раскладушку. Мы договорились, что ровно в час ночи ребята будут у калитки, которую я оставлю открытой. И я в знак благодарности обещал взять их на днях с собой и с настоящим сыщиком на операцию «Лунная ночь».
49
Они ушли, а я стал соображать, как бы уговорить маму разрешить мне вынести раскладушку на улицу. Обдумав все варианты, я понял, что лучше всего попробовать использовать диатез. Он у меня был в яслях и в детском саду, и мама очень боялась его возвращения.