Шрифт:
Часть первая
Она видела сон: огромный зал, освещенный винтажными люстрами, напротив – лестница. Темная фигура стояла на лестнице, лицо она не различила.
Посмотрела на пол и увидела красный ковер со сложным узором.
Вдруг раздался голос: «Я заказал эти ковры специально из Ирана, ты же любишь Персию?»
И она проснулась под грубый толчок.
– Женщина, просыпайтесь, Казань! Белье сдаем! – Хмурая проводница стояла над ней.
Гузель потянулась и
У вагона ее встречала подруга Гузалия. Они были как сестры, даже имена похожи. Обе смуглые, среднего роста, вечно худеющие.
– Ну что, дождалась ту, которая наконец-то выдаст замуж эту грудь? – Гузель вздохнула, осматривая подругу, и крепко обняла. – А то так и останешься: счастливая, не познавшая муки брака.
Гузалия рассмеялась:
– Скорее ты сама выскочишь замуж, с тебя станет!
– Нет уж, я с этим завязала, – Гузель потащила багаж к выходу, счастливо осматривая рыжий вокзал. – Вот люблю это здание с детства. Не знаю почему.
– Потому что с детства. Все в детстве любимое.
Они взяли такси и поехали к подруге. Пролетел помпезный ЦУМ, блистая в сгущающихся сумерках вылизанными дверями, слева остались купола Благовещенского собора в Кремле.
Гузель улыбалась торчащим голубым минаретам Кул-Шарифа и чувствовала, как ее тело все больше расслабляется в гостеприимных объятиях родной земли.
– Что-то ты грустная какая-то? Неужели рассталась с той шишкой? – спросила Гузалия.
Гузель хмыкнула и промолчала.
– Ну, нового себе найдешь…
– Упаси боже! – не согласилась Гузель. – С шишками – знаешь, какая морока? Не жизнь, а тюрьма. Они помешаны на безопасности. Перед тем как лечь в постель, они сначала проверят, нет ли жучков и камер. А только потом лямур.
– Но это же шик! Вип-безопасность!
– Нервный тик, а не шик. Представь: один раз в самый ответственный момент ему пригрезилась вспышка камеры, он как вскочит, чуть меня не раздавил! Даже синяк на бедре оставил. Забыл все на свете! Оказалось, просто машина проезжала по улице, и на стене отразился свет фар.
– Он, конечно, извинился и прислал подарок?
– Ага, духи Дольче, которые я слила в унитаз. И послала его на три буквы. Сказала, что мне нужен нормальный мужик, а не трус. У них – статус! Безопасность прежде всего! Так что ты думаешь? Не успела я с ним расстаться, как познакомилась с другим. И опять по новой: дотошная охрана, проверка жучков, в общем, полная картина маслом. Я ему объяснила, что больше не интересуюсь топ-менеджерами, миллионерами, а фээсбэшниками – тем более. Он был как раз из последней стаи. Так знаешь, что он предложил? У меня, говорит, есть специальные виллы. Там полное секьюрити. Прикинь? То есть он может только там. Я просто заблокировала и все. Такая скука с этими шишками! У меня от них несварение. Они же зашуганные в кандалах своей власти и статуса.
– И как ты их всех находишь? Мне бы хоть
А ты в трамвае не в книжку смотри, а по сторонам. И смени «лицо суровых дней моих» на «ясно солнышко». А то на тебя смотришь и кажется, что ты кого-то хоронишь сегодня. Этой груди уже давно пора найти хозяина! Итак, мне нужен мужчина средней шишковатости: и не главная шишка на елке, ну и не комбайнер. Самое то.
Они проехали театр имени Галиасгара Камала, Гузель улыбнулась магазину «Золотое яблоко» и девице с огромным венком из одуванчиков, что встречала покупателей на входе.
С Бауманской слышался Цой, а у торгового центра «Кольцо» пританцовывали удалые студенты: трое крутились на голове, а двое прыгали на шпагат.
– Ты наших комбайнеров не обижай. Тут один такое в инстаграме вытворяет… – Гузалия покраснела.
– И что?
– Он так мастерски управляет комбайном и трактором, что почти каждый день выкладывает видео поз из Камасутры.
Гузель расхохоталась.
– Че ты ржешь! Миллион подписчиков!
– Обалдеть! Надо глянуть! Видимо, у него там буренка без комплексов. О времена, о нравы!
– Еще какая! Она на самом верху комбайна пританцовывает. Та еще парочка!
– Это мой братан из Кукмора! Могу дать автограф от его имени, – повернулся к ним таксист и подмигнул.
Девушки сделали вид, что не расслышали.
– Ну и какими судьбами в Казань?
– Учить китайский.
– Почему – Казань? В других городах китайского нет?
– Ну, я не истоптала еще до конца Болгар, не проплыла Свияжск, не облетела музеи Кремля и, конечно, не поела знаменитых кыстыбый в кафе «Кыстыбый»! В каждый мой приезд «Кыстыбый» кафе, как вагоны проезжающего поезда, проходил мимо.
– Почему – китайский?
– Путин не дурак. Сколько договоров подписал. Язык будущего. Поэтому будем сочетать полезное с приятным. Я уже нашла себе китайца для практики.
– Что? Уже?
– У нас с ним только деловое сотрудничество: я ему мою улыбку в скайпе, а он мне практику китайского. Правда, что-то последнее время он намекает, что хочет меня познакомить со своей бабушкой. Бедняжка. Я зову его любя – мой китайский огурчик. Потому что он такой худой и в акне, студент, собирается приехать в Казань!
– Ты же не собираешься замуж в Китай? Эти ушлые китайцы!..
Гузель округлила глаза.
– Пока не собираюсь. Даже в самом страшном сне не могу себе это представить. Хотя он начал учить татарский. Теперь он со мной здоровается по-татарски, «салямь михабатимь», и прощается – «ялтамьсинь».
– Ну вот, я так и знала! – побагровела Гузалия. – Я запру тебя в Арске, попрошу папу связать длинную веревку, которая максимум до забора, и будешь там мой огород обрабатывать и дом охранять, пока не перевоспитаю! А то ведь не успеешь оглянуться, как ты уже в Китае! – она решительно погрозила кулаком.