Кыстыбый по-китайски
Шрифт:
– А другое время – никак? – судя по голосу Рашида, задержка ему не понравилась.
– Никак. Учеба, путешествия, личная жизнь.
– Ли-ичная жизнь… – протянул он разочарованно. – Ну, понятно. Тогда не буду вас больше отвлекать. Всего доброго.
– И вам. – Она положила трубку.
– Ну? – так и подскочила Гузалия.
– Рашид.
– И что хотел?
– Кофе выпить, – грустно сказала Гузель и всхлипнула.
– Ты же сама его отшила! – рассердилась Гузалия. – А теперь будешь тут сопли распускать?!
– Ты же знаешь мои принципы!
Гузель высморкалась и пошла мыть лицо, но слезы все
Гузалия укоризненно посмотрела ей вслед:
– Я знаю, что у тебя женатые – табу. Но это же просто кофе! – Она вздохнула и начала мыть посуду, разговаривая сама с собой. – Ладно. Может, ты и права. Лучше сразу на корню. Все с кофе начинается, а у него такая жена, что не дай Бог, что может сделать с тобой и с ним. Это тебе не комбайнер…
Снова раздался звонок, на этот раз по скайпу.
Гузель промокнула глаза полотенцем и села к экрану ноутбука.
– Ну, сегодня у меня и правда день приема! – невесело похвасталась она. – Мой китайский огурчик!
– Нихау мнхэбэтэм 4 ! – Китаец улыбался во весь рот. – Ялтам сине. Минь килямь Касанга 5 !
– Щастье ты мое, поднебесное! Ну приезжай!
Гузель обреченно вздохнула, захлопнула ноутбук и стала собираться на прогулку.
– Ты, наверное, чувствуешь себя сейчас, как в китайской оккупации, да? – Гузалия нежно обняла мрачную и пунцовую от слез Гузель.
4
Привет любовь моя (татарский).
5
Люблю тебя, я еду в Казань (татарский).
– Ага. Теперь я могу считать себя настоящей татарской шпионкой. И моя миссия: выжить и не сдать Татарстан Китаю!
Часть шестая
Гузель сидела в номере, обняв швабру, и тренировалась пускать слезы, когда вошла Римма Кирилловна.
– Что случилось с матурымкой 6 ? – она присела рядом. – Кто тебя обидел?
– Ой, даже не знаю, как вам все это рассказать! Так стыдно! – Гузель вытерла слезинку.
– Ну, говори! Я уже волноваться начинаю. Что-то с китайцами случилось? – Глаза начальницы бегали.
6
Красавица (татарский).
– Да. Вы знаете, они, оказывается… геи! – Гузель наклонилась к уху Риммы Кирилловны, у которой брови уже полезли на лоб, и шепотом продолжила. – Вы же знаете, постояльцы обычно просят горничную о разных услугах. Вот и они вчера попросили сходить в аптеку за презервативами. Не за обычными. Сказали, что им очень понравился наш лимонник и сметанник. Извращенцы! И попросили купить что-то с похожим вкусом! – Девушка покраснела и замялась. – Я нашла им с ванилью и лимоном. Вон, лежат. – Она указала на ведро, которое было заполнено десятками разорванных презервативов.
– Они все это за одну ночь использовали? – начальница округлила глаза и с отвращением отвернулась
– Конечно, их же десять человек! Всю ночь шумели! – невозмутимо ответила девушка.
– О, Аллах! Бесстыжие! – Римма Кирилловна закатила глаза.
– Но это еще мелочи! Есть вещи похуже! – Гузель прикрыла ладонью рот, делая вид, что просто не может рассказывать дальше.
– Не томи, что еще? – не стерпела паузы Римма Кирилловна
– Вы же знаете, что я учу китайский. Они-то не знают, что я их понимаю, и пока я убирала их туалет, я подслушивала и узнала об их планах и проектах. Ой, что-то сердце закололо, всю ночь не спала. Болела за Татарию… – Гузель схватилась за грудь.
– Что за планы? – Римма Кирилловна прямо-таки впилась глазами в девушку.
– Они хотят на землях, что здесь покупают, открыть завод, который будет выпускать презервативы со вкусом чак-чака! – Римма Кирилловна громко ахнула, а Гузель залилась слезами и обняла начальницу. – Представляете, какой позор для нас всех? Пощечина всему татарскому народу! Наш главный кулинарный символ хотят унизить и использовать в таких низких целях!
– Невероятно! – пробормотала Римма Ририлловна. – Ты уверена? А мы-то для них тут стараемся, а они – вон оно, что задумали!
– Вот, смотрите! – Гузель показала журнал, где на первой полосе была статья о том, что китайцы приехали в Башкирию по бизнесу. – Они скрывают свою поездку в Башкирию, но я-то знаю, для чего они туда поехали!
– Для чего же? – Римма Кирилловна насторожилась.
– Они хотят сравнить башкирский чак-чак и Мари-Эловский. А потом будут решать, какой вкус внедрять на производстве.
– То есть наши, казанские заводы, их не устроили? Уехали к конкурентам? – начальница скривилась.
– Но самое худшее, что они уже просчитали, в какие страны будут поставлять продукцию. Татары во всем мире живут, а любителей чак-чака еще больше. Казань станет поставщиком товара для… Я как представлю, что в супермаркетах на кассе у Кул-Шарифа, у Театра Тукая, у Чаши… скоро можно будет купить резинку со вкусом чак-чака… – Гузель вытерла слезы.
– И эти распутники живут в моем отеле? О, мама, прости меня! – Еще чуть-чуть и Римма Кирилловна могла бы заплакать, но сдержалась. – А если откроется правда, меня же уволят! Решат, что я потворствовала их тайным делишкам! Сегодня ведь как? Чуток подольше покрутишься вокруг гостя – тут же стучат!
Римма Кирилловна решительно встала. Ее высокая грудь тревожно колыхалась, щеки покрылись ярким румянцем, в глазах заиграл мстительный блеск.
– Моя бабушка уже, наверное, в земле перевернулась от такого стыда! – Гузель махнула рукой. – Я теперь, когда к ним захожу, то мне не убираться там хочется, а плеваться. Иду, как на войну.
– Конечно, как после такого их можно обслуживать? О, мои бедные труженики! Моя Татария! А начальство-то и не в курсе. Как же мы все-таки наивны, чисты, как невинное дитя…
– Я как уберусь у них, то всегда выхожу, пукая им назло!
– Правильно! Надо срочно сообщить нужным людям! Спасать страну от позора!
– У меня связей нет. – Гузель опустила глаза и пошаркала тапкой по полу.
– Зато у меня есть, я имею выходы во все казанские структуры. Мы себя в обиду не дадим! Надо их выселять! Я их, тьфу, геев, терпеть не буду! Моя гостиница – не бордель!