Кызым-Кызым

Шакиров Александр

Еще можно написать, что с вечера и до утра на помойке хозяйничают крысы. Я никогда не видел, но слышал их – крысиные шарахания в мусорных баках добавляют и без того мерзкому двору еще больше мерзости. Хотя нет: однажды я заметил крысу возле помойки. Как сейчас помню: весна, утро, еще холодно, посреди тротуара, где то и дело летали машины, лежала раздавленная крыса в замерзшем бордовом озерце.

Голуби – другой атрибут помойки. Они едят кем-то оставленные крохи хлеба и пищевые отходы, свалявшиеся в коричневую кашу, и летают над выброшенными коробками и досками. Деловито бродят, подъедая то, что с утра не долетело в баки, а значит, не успели сожрать крысы. Голуби присаживаются на крышу,

накрывающую контейнерную площадку, изучают содержимое коробок и прочий хлам. Однажды кто-то выкинул зеркало – поставил так, что в нем отражались окна стоящего напротив помойки дома. К вечеру зеркало разбили. Осколки валялись на тротуаре, по ним проезжали машины, но зато теперь отражалось небо, а иногда голуби, клевавшие блестевшие стекла.

Как только кто-нибудь подходит к бакам, голуби разлетаются. Некоторые отправляются на детскую площадку в паре метров от помойки, другие садятся на припаркованные рядом машины. Летом дети гоняются за птицами, а те делают вид, что боятся, и, немного пробежавшись, взлетают, поднимая пыль вместе с пухом.

Позади помойки стоит детский сад – его хорошо видно с моего балкона. Садик и помойку разделяют трубы котельной, идущие вдоль всего двора. Кажется, детсад не первый год закрыт на ремонт, по крайней мере я никогда не видел, чтобы туда кто-нибудь заходил, а около него гуляли дети.

Зато около помойки идет насыщенная жизнь. Дети на качелях, метрах в десяти кем-то поставленный стол – за ним все время кто-нибудь выясняет отношения. Люди идут с работы, внимательно изучают сидящих и пытаются разглядеть другие компании: прямо под трубами котельной находятся две лавочки, которые тоже никогда не пустуют.

Во дворе много приезжих: Кавказ, Средняя Азия. Есть китайцы и индусы – студенты. Кавказцы живут семьями, узбеки, в основном мужчины, заселяются по несколько человек в одну квартиру. С тех пор, как изо всех щелей трубят, что этот город стал третьей столицей и вообще лучшим в стране, приезжих стало больше.

III

Если отмотать время на пару лет назад, то тогда я жил в другом районе – в самом центре города, где единственным, что могло раздражать, были туристы, ежедневно штурмующие церковь неподалеку от моего дома.

Кстати, именно тогда я впервые решил уйти из журналистики. Одно время грезил, что займусь организацией концертов – сам петь не умею, так привезу хороших артистов, приучу публику к качественной музыке, да еще и заработаю. В результате я подписался с одной местной компанией, став их промоутером. Как выяснилось позже – ни денег, ни качественной музыки ждать не следовало.

Меня подрядили на работу во вполне себе приличный ресторан – каждую пятницу туда собирались приглашать звезд (на что, разумеется, требовался солидный бюджет), а в остальные дни решили проводить вечера караоке. За бешенные деньги купили звуковую аппаратуру и огромный экран, пригласили звукорежиссера. Меня же руководству ресторана представили как продюсера, который «непременно повлияет на продвижение культуры и подберет нужную музыку этому городу». По факту же мне приходилось следить, чтобы ни звукарь, ни вокалистки, которых наняли подпевать гостям, петь не умеющим, не напивались и не сваливали раньше времени. И чтобы девочек никто не увез вместе с собой. Даже если девочки были не против. А девочки были не против.

В девять вечера экран, на который транслировались тексты песен и видеоклипы, по нажатию одной клавиши выдвигался со второго этажа, закрывая огромное панорамное окно, а, значит, и вид на набережную. В зале становилось темно и шумно: в дело вступали певички, которые, по прикидке моего босса Кости, должны вызвать у гостей мгновенное желание спеть вместе – каждую песню, само

собой, нужно было оплатить. Желание такое у гостей, пришедших поесть и отдохнуть, появлялось редко, потому девочки действовали наверняка и ходили по залу с каталогами песен, уговаривая публику спеть.

Как только стартовала «караоке вечеринка», количество зрителей в зале уменьшалось раза в два. Примерно во столько же упала прибыль всего ресторана, которому нужно было отбивать деньги, потраченные на оборудование, а также оплачивать работу разросшегося штата.

С последним у ресторана возникли проблемы. Если быть точнее, управляющая заведением Гульнара не всегда считала нужным платить нам. Тут я узнал главную особенность здешней бизнес-модели – для гостей все, свои потерпят.

Позже выяснилось: мой босс Костя водил давнюю дружбу с Гульнарой, и в конце концов уговорил ее попробовать изменить формат ресторана, имевшего высокий ценник и спрос у сильных города сего. В итоге заведение превратилось в сельский клуб, однако «сельчанам» он был не по карману, «дворянство» же теперь обходило заведение стороной.

Короче, Костя башлял из своих, но не рассчитывался перед нами полностью, и долги по зарплате росли. Гульнара же не только не давала денег, но и была недовольна нашей работой.

– Андрей, Гульнара мне жалуется, что она тебе советует, говорит, как надо, а ты за ней не записываешь, – как-то раз заявил мне Костя.

– Дорогой, я имел честь общаться с ней дважды, – ответил я. – Первый раз она подошла ко мне в сраку пьяная и попросила сфоткать ее с подругами. А во второй – налетела, тоже бухая, и стала матом орать на меня и звукаря, что не можем уловить настроение публики и музыка у нас говно. Извини, я не все ее слова услышал. Но в следующий раз обязательно законспектирую.

Говорить о привозе мало-мальски знаменитого артиста из-за нехватки денег не приходилось – после двух или трех выступлений забытых всеми персонажей, на которых, естественно, никто не пришел, от идеи со звездами отказались, потому караоке стало греметь в той забегаловке и по пятницам.

Честно, меня всегда удивляло, что ресторан и раньше у кого-то мог пользоваться популярностью. У входа несколько больших корзин с пластмассовыми фруктами, зал, увитый зеленью – тоже ненастоящей. А теперь еще и огромный экран, который по вечерам лишал заведение главного его козыря – вида на реку. Барышни, устраивающиеся в ресторан хостес ради знакомства с богатым кавалером и превращения в его содержанку, ненавязчиво придавали заведению антураж борделя.

Я сразу вспомнил про одну такую девочку, работавшую в ресторане хостес, и вернулся к компьютеру, чтобы написать. Когда закончил, перечитал:

«Рядом с парочкой за соседним столом делала селфи Диана. Еще недавно ютившаяся в студенческой общаге, теперь она ежедневно выкладывала фото из дорогих заведений – непременно с кальяном и бокалом вина. Далее шли снимки отражения в зеркале, а следом – в машине.

За превращением простушки из глухого городка в светскую львицу уездного пошиба наблюдали одногруппники, забытые одноклассники и прочие юноши, оставившие попытки добиться ее расположения. Диана была общительна, отзывчива, не ленилась работать, причем во вред учебе, и часть денег отсылала маме. Три месяца назад она устроилась на работу хостес в дорогой ресторан. Каждый рабочий день она провожала хорошо одетых и пахнущих мужчин за столики, в итоге ответив на ухаживания одного из них. Через неделю она уволилась, чем очень расстроила повара Гурама, подбивавшего клинья к пышногрудой блондинке, и не жалевшего на девицу недолитого гостям вина и недоложенного шашлыка.