КЖД II
Шрифт:
— Например?
— Например, я бы хотел, чтобы Ниврока с воздуха сбросил другой голем, который умеет летать. Я бы хотел, чтобы Ниврок мог ползти на силу бледного колдуна, залезть ему под одежду, обвиться вокруг его шеи. И взорваться нахер. И я бы хотел, что у меня таких големов было штук двадцать-тридцать. И что после них в округе не осталось ни одного бледного выблядка.
Дукан аж выдохнул и тихонечко похлопал в ладоши.
— Не дооценил тебя, чародей. Но всё равно, будь уж добр, не заходи слишком далеко в своих начинаниях, чтобы не пришлось разбираться ещё с ними.
— Да, конечно, — Улан кивнул ему.
Чаепития продолжилось,
Ближе к ночи его разбудил мягкий пинок Дукана.
— Ладно, дети, идти прогуляйтесь, освежитесь, а то ночью спать не будете, мы с дядей Уланом обсудим ещё пару вопросов. Завтра выходим к обеду, — Дукан говорил про «детей» с налётом шутки, но взгляд Розари исподлобья и сжатые кулаки говорили о том, что такая шутка может закончиться и оплеухой.
Кальдур нехотя поднялся со своего ложа, осторожно взял Розари под руку и вывел. Пока она сонно морщилась, он осмотрел её. Кроме нескольких кровоподтёков и ссадин на ней ничего серьёзного не было. Её бёдра, ступни, запястья и плечи уже начали покрываться сплошной синяком от столь долгого использования доспеха. Это было неприятно, но не смертельно.
Она поежилась от прохлады, сонно закуталась в плед и прислонилась к Кальдуру, почти оказавшись у него в объятиях, и снова задремала стоя. Кальдур чуть приобнял её руками и стоял так ещё полчаса.
***
Ему снился Скорбь.
Чёрный наир сложил себе трон из осколков стен крепости. Сидел и ждал Кальдура, оперевшись на свою палицу.
К его трону были прикованы цепями Розари и Анижа. Обе смотрели на него с обидой и презрением. Он хотел броситься и освободить их, но понял, что больше не чувствует свой доспех.
Он был голым.
Скорбь поднялся со своего трона, взвалил палицу на плечо и побрёл к нему.
***
Цепкие пальцы боли вытащили его из сна часа через два после рассвета.
Он поморщился. Руки, ноги и спина его одеревенели, все жилы под мышцами были словно натянуты разом, а сами мышцы облепили их словно корой дуба. Каждое движение причиняло боль, и он знал, что так будет не меньше недели.
Дукан и Розари ещё спали, Улана уже не было. Кальдур умылся, схватил со стола уже отвердевший кусок хлеба, залил чашку водой, вышел на улицу и присел у завалинки, завтракать и глазеть на людей.
Форт вернулся к своей жизни до осады, разве что большая часть работы теперь была по устранению последствий пожара, помощи раненным и попыток придумать новые ворота из того, что было под рукой. Лёгкие разговоры больше не витали в воздухе, а выжившие защитники изрядно прибавили в дисциплине.
— Ну! Ответь же мне! — услышал он женский всхлип.
Стражник на стене стоял вытянувшись по струнке и смотрел вдаль. Ещё покрытый гарью и кровью, подрагивающий от усталость, но показывающий решимость не покидать свой пост. У лестнице на стену стояла женщина и кричала ему, выше её не пускали.
Из сторожки стражей вывалился заспанный сержант.
— Да что за крики, утащи вас во Мрак?! Что тут случилось? Где пожар?!
К нему подошёл другой стражник, что-то шепнул, показал на женщину, потом на стражника на посту. Сержант ответил ему болезненной оплеухой по затылку, с перекошенным от злобы лицом прошипел несколько ругательств и взлетел на стену.
— Стражник! — рявкнул он в лицо солдату.
—
— Сдать пост!
Стражник оторвал взгляд от горизонта и с недоумением посмотрел на сержанта, тот побелел ещё больше.
— Ты что глухой? Тебя ударили по голове, пёс? — заорал сержант. — Живо сдал пост, спустился и успокоил свою бабу! Умылся и привёл себя в порядок! Полчаса у тебя. Живо, мать твою! Я три раза повторять не буду!
— С-с-с… спа— промямлил стражник, виновато озираясь.
— Рядовой Тупая Башка пост сдал! — рявкнул сержант подсказку, грубо оттолкнул, встал на его место, вытянулся, протёр глаза и уже спокойно сказал. — Сержант Лоат пост принял.
Кальдур улыбнулся, глядя как солдат спустился со стены и сразу же был взять в цепкие объятия, повиснувшей на нём жены. Она взяла его за руку и повела приводить в порядок.
Спустя ещё час проснулся Дукан, издал целый трактат ругательств по поводу своего самочувствия и ушёл в поисках вина. Ещё через час в себя пришла Розари, ещё более мрачная, чем обычно — её телу приключения так же не понравились.
— Как ты? — мягко спросил её Кальдур.
— Нормально, — необычно слабым голосом ответила она, опустила и обняла свои колени.
— Ты хорошо сражалась. И очень хорошо справилась. Ты молодец, Розари.
Она скривилась и промолчала.
— Я не скучал по этому, — Кальдур откинулся назад и усмехнулся. — Ты спрашивала того, что со мной стало. Вот это и стало. Сегодня тебе было страшно, потом в тебе бурлила ярость, ты чувствовала страх и ещё много чего, что никогда не почувствует человек, не побывавший, где мы с тобой. Первые разы всё именно так. Но потом... Потом... с каждым новым разом это становиться чем-то обыденным. Вот порождения Мрака лезут на тебя, вот их клыки и когти, вот горит чей-то дом, вот крики людей, которые сейчас умрут... Вот ты теряешь друга, вот парень, которому ты должен был вечером занести чай, который брал в долг, уже не дышит, хрипит и выбрасывает последний свой вдох их разорванного горла, вперемешку с кровью, вот тело девушки, которой ты улыбался утром, а теперь она смотрит на тебя безжизненным и холодным взглядом мёртвых глаз. И тебе на всё это совершенно плевать, как будто ты сам уже умер, просто ещё не понял этого и не смирился. Ты всё ещё здесь, сердце бьётся быстро быстро, руки дрожат, губы исходят кровью от твоих укусов, ты вздрагиваешь и моргаешь от резких звуков, ты даже боишься где-то в глубине и испытываешь какие-то желание, но единственное твоё настоящее желание, от которого ты бежишь... это чтобы это всё просто прекратилось. Мне жаль, что ты будешь проходить через это. Но знай, чем дальше — тем меньше усилий тебе нужно будет, чтобы не обращать на всё это никакого внимания. У тебя появиться броня. Только не снаружи. А внутри.
Она закрыла глаза и ещё сильнее обхватила колени. Пальцы её побелели от напряжения.
***
Примерно к обеду все были готовы.
— Ну. Выходим? — Дукан закинул на плечи потяжелевший мешок с припасами и с нескрываемым садизмом улыбнулся их посеревшим лицам.
Розари кивнула, а Кальдур посмотрел на него виновато.
— Надо бы с Анижей попрощаться, — пробормотал он.
— Ага. — скривился Дукан. — Ну и дурак же ты, Бальбадур. Кого чёрт помянет…
К ним шла Анижа. Её походка была твёрже, чем обычно, она сменила одежду на чистую и стала снова походить на одну из послушниц. За её спиной болталась тяжёлая походная сумка.