Л 4
Шрифт:
— А то раньше всё понарошку было… Хорошо, я вас услышал. Дивизия-то хоть на месте?
— Пока, — генерал выделил голосом это слово. — На месте.
Откинулся на кожаную спинку сиденья, устало потёр ладонями лицо:
— Устал. Вот скажите… Почему именно с вами происходят все эти вещи? Почему, как только слышу о неприятностях, так сразу фамилия Грачёв первой на ум приходит? Что молчите?
— А что говорить-то? — понизил я голос. — Сам себе иной раз удивляюсь. Предполагаю, что это влияние этого тела на моё сознание…
— А
— К нему только попади… На части разберут…
— Ладно. Как хотите. Но впредь постарайтесь как-то более контролировать себя и свои поступки. Подобное оправдание не озвучишь… Да, кстати, что там за ночное нападение на вас?
— Да как бы и простое разбойное, но смущает одно. В почти полной темноте и вдруг обращение «Вашбродь»… Не находите это несколько странным?
— Нет. Погон может блеснуть при лунном свете. Да мало ли… Вы их всех?
— Троих. Проверять из опасения не стал. И вроде бы как ещё один сумел уйти…
— Проверять он не стал, — еле слышно пробурчал генерал. — Хоть здесь сообразили…
— А если это продолжение той истории? Немецкой?
— Вряд ли. Скорее, это уже наши, родные. Слухи-то по столице про вашу персону ходят разные… И не все они приятные…
— Расскажете, Владимир Фёдорович?
— А надо?
— Надо, — твёрдо ответил генералу. — Так хоть знать буду, чего мне опасаться…
— Ну что ж… Самое основное, это то, что после вашей Карпатской эпопеи связывают вас с колдунами…
— С кем!? — удивился и тут же сообразил. — Распутин…
— Да. Ходят слухи, что появился в Зимнем второй старец… В свете ваших недавних рассказов пояснять дальнейшее не вижу смысла… Травничество он решил изучить…
— Да, не нужно, — заключительную генеральскую фразу предпочёл пропустить мимо ушей. — Теперь многое становится понятным.
— Ну и вдобавок последние смерти важных чиновников связывают именно с вами…
— Что!? А я-то тут с какого боку?
— Бросьте, Сергей Викторович. Именно с того самого!
— А разве это уже общеизвестный факт? Моё, так сказать…
— Молчать! — оборвал меня Джунковский. — Даже здесь, среди своих, не нужно болтать лишнего! Я всего лишь хотел сказать, что связывают именно как с колдуном… Теперь понятно?
— Понятно, — отвернулся в сторону, уставился в окно автомашины. — Мне только этого не хватало…
— Поэтому будет лучше уехать из столицы.
— Да это-то теперь понятно, — теперь и я откинулся на спинку сиденья. — непонятно, что дальше делать…
— А что тут непонятного? — повернулся ко мне Владимир Фёдорович. — Служите, летайте, подвиги совершайте, как умеете. А мы пока в столице постараемся навести порядок. Кстати, мы в город въезжаем. Вас куда отвезти? К Сикорскому?
— К нему, куда же ещё, — вздохнул я.
— Да не кручиньтесь вы так, Сергей Викторович. Всё образуется!
— Буду надеяться…
Дальше разговор как-то скомкался и сам собой затих.
Автомобиль остановился у парадной, высадил меня, фыркнул на прощание и умчался. Потянул на себя дверь…
— Сергей Викторович! Серёжа!
Обернулся на такой знакомый голос… Лиза… Взглянул в наполненные отчаянной решимостью девичьи глаза и отпустил дверную ручку. Шагнул навстречу, сжимая в руке куртку и отчаянно стесняясь за свой измятый мундир, остановился.
— Здравствуйте, Елизавета Сергеевна…
А ещё через неделю я осматривал свой трофейный «Альбатрос» — готовил его к перелету на юг. Придётся и нам с ним становиться перелётной птицей… Новый Муромец мне так никто и не дал, не выделил. Тратить же собственные средства на покупку оного? Ещё чего не хватало! Да и вряд ли нечто подобное у меня бы получилось. Даже несмотря на свой административный ресурс. Ведь выполнение казённого заказа шло в первую очередь! А потом уже и все остальные. Так что придётся выкручиваться и обходиться собственными силами…
Глава 11
Ну и выкрутимся, в первый раз, что ли? Да у меня вся жизнь такая! И первая, и эта, вторая, скажем так. Так что пора, пора переходить к делу! Благо, что настроение боевое. К делу-то к делу, но тут есть и непреодолимые пока факторы. Самый главный, это отсутствие кадров. Нас здесь всего двое. Я Маяковского с собой умудрился прихватить. Сманил его из Петербурга. Впрочем, насчёт сманил несколько преувеличиваю. И сманивать не пришлось — встретились, рассказал о своём новом назначении, поведал о возможных перспективах и настоящей реальности, и вуаля, поэт был на всё согласен… И уехали мы с ним, как мне и было предписано высочайшим повелением, в эту же ночь с Варшавского вокзала.
И провожали меня отец и старшая дочь Остроумовы. Вот и сейчас, стоило только вспомнить об этом, и на лицо сама собой наползла предательская улыбка. Да… Перехватила тогда Лиза меня у парадной Игорева дома. Это же сколько времени она здесь прождала? И я в очередной раз окунулся в воспоминания…
— Здравствуйте, Елизавета Сергеевна, — делаю один шаг навстречу, второй. Останавливаюсь, глаза в глаза, лицо в лицо. Сам волнуюсь и чётко вижу, как волнуется девушка.
— Мне с вами очень нужно поговорить! — требовательно произносит Лиза.
А я любуюсь румянцем на её щеках, чётким овалом лица, серыми глазами, пушистыми ресницами, тонкими бровями, стройной шеей… Глаза сами собой норовят опуститься ниже. Ловлю себя на этом и каким-то чудом успеваю вовремя остановиться. Спохватываюсь, потому что пауза слишком затянулась. И ведь по моей вине затянулась. Нашёл время любоваться.
— Конечно. Давайте поговорим. Где?
— Ну, наконец-то, — чуть ли не прошипела девушка. — Да не стойте вы столбом, люди же смотрят. Пригласите меня прогуляться.