La Pesadilla
Шрифт:
Сколько раз до этого она видела подобную картину? Но тогда все это было правильным. А сейчас из-за этих повязок все происходящее больше напоминало пир во время чумы.
Это не было превосходством жизни над смертью.
Это была, скорее, агония.
И от этого хотелось кричать и плакать.
Элиза вообще любила детей. Сколько себя помнила, ей всегда доставляло удовольствие сидеть с соседскими ребятами, учить с ними уроки и играть в чехарду, и сама она тайком мечтала преподавать в старших
Кто знает, не случись в их жизни семнадцатого года, может, ее мечта имела все права на жизнь?
Элиза медленно встала. Колени ее все еще чуть дрожали, но сама она уже вполне уверено держалась на ногах. Поэтому Элиза лишь поправила платье (любимое серое льняное платье с ярко-красным пояском), потерла зачесавшийся нос и неспешно пошла дальше.
Идти оставалось совсем немного.
*http://ic.pics.livejournal.com/vikond65/53941713/2244864/2244864_original.jpg
***
Интересное наблюдение: Элиза хорошо ладила с детьми, даже с самыми откровенными хулиганами, которые искренне ее любили, но вот с их родителями отношения обычно бывали несколько прохладными. И дело было даже не в том, что те частенько платили Элизе, как платили бы любой другой няне, просто ее несколько вспыльчивый характер нередко становился причиной если не конфликтов, то определенного рода споров.
Элиза любила детей, но считала, что именно родители, а не она, должны были каждый вечер читать им сказки. Или гулять по набережной по выходным, или играть в парке.
В их городе чудеснейшие парки: сама Элиза была влюблена в Грант парк и часто гуляла там, пусть ее маршруты и проходили обычно в другой части города.
Только большинство родителей почему-то считали иначе. Нет, никто не говорил об этом прямо, но сама Элиза прекрасно понимала намеки.
Так и появлялась в их отношениях дистанция, которую никто не собирался нарушать. Поэтому, уходя от той или иной семьи, Элиза встречалась со своими бывшими подопечными исключительно на нейтральной территории.
И тем удивительнее выглядело ее решение сходить в гости в одну семью.
Это случилось в конце февраля. Их солдаты уже воевали на фронтах Европы, но из Канзаса еще не подоспели те ужасные вести о смерти, которая пришла к ним из казавшейся такой далекой Испании.
Миссис Элиот никогда близко не общалась с Элизой: слишком была занята общественной деятельностью. Но и детей - двух очаровательных девочек-близняшек - она искреннее любила.
Наверное, именно поэтому Элиза и поддалась на уговоры Мэри зайти в гости.
Там ее напоили изумительным душистым чаем с настоящими медовыми пряниками. Элиза уже давно не ела подобного лакомства. Наверное, с самого начала войны.
Миссис
И, хитро улыбаясь, шепотом поведали о соседе, который наконец-то вернулся домой.
Элиза тогда вспыхнула до корней волос и поспешила сменить тему.
Она работала у миссис Элиот четыре года назад. И кто не знает, насколько легко влюбиться в загадочного молодого человека, любезно открывающего перед ней двери парадной и говорящего с легким акцентом, как не в семнадцать лет?
Вот и Элиза влюбилась. Впервые в жизни так сильно и так быстро.
Краснела каждый раз, как сталкивалась с ним на лестничной клетке, что-то бормотала в знак приветствия и спешила скрыться, умирая от стыда и неловкости. Вот куда в это время девался ее острый язычок и умение держать себя в руках?
Томас - Элиза была в этом уверена - точно знал о ее глупых чувствах, но никогда не говорил об этом. Лишь все так же любезно пропускал вперед и пару раз делал комплименты ее внешнему виду.
Смешно, но Элиза все еще помнила его хрипловатый голос.
Но потом он уехал на Родину - куда-то в Европу, а сама Элиза уволилась.
И вот сейчас хитрюги Мэри и Мари сообщают, что он вернулся. И вернулась она сама.
– И давно он приехал?
– как можно спокойнее спросила Элиза, ставя хрупкую чашку из фарфора на блюдце.
Пока миссис Элиот нарезала пирог на кухне, они могли говорить без опаски. Мэри и Мари переглянулись словно бывалые заговорщицы и громко захихикали. Элиза закатила глаза. Ну какие они еще дети в свои тринадцать, право слово.
В углу комнаты негромко бормотало радио, иногда делая перерыв на музыкальные паузы, когда играли что-то возвышенно-патриотическое, чему было невозможно не подпевать.
Элиза и сама начала почти про себя мурлыкать в такт мелодии, когда Мари тихо и быстро зашептала:
– Он вернулся почти сразу, в четырнадцатом году, - она чуть подалась вперед, кончик тонкой косички окунулся в чашку с чаем, но Мари этого даже не заметила.-Растерянный такой, просто жуть. Отец с ним еще ругаться ходил и требовал, чтобы Том переехал.
– Переехал?
– так же тихо и быстро спросила Элиза. Судя по звукам, миссис Элиот уже закончила с пирогом.
– Но зачем? Что он такого сделал?
Близняшки одинаково забавно округлили глаза от удивления.
– Ты что, не знаешь?
– с нажимом произнесла Мэри.
– Он же немец. Именно тогда в Европе Австро-Венгрия объявила войну Сербии, а там уже подтянулась и Германская империя. Ты вообще газеты читаешь?