Лабиринт Минотавра (сборник)
Шрифт:
Вот тогда-то он и понял. Но, как это зачастую случается, понимание пришло слишком поздно.
Отец оставил Чарлзу Денисону не такое уж и скромное состояние, а посему он поступил в Гарвард и, отслужив положенный срок в военно-морских силах, имел возможность продолжить образование. Когда Денисону исполнилось тридцать два, он занялся частными исследованиями в собственной небольшой лаборатории в Ривердейле, штат Нью-Йорк. Областью его деятельности была биология растений; он опубликовал несколько заслуживающих внимания статей и даже продал свою разработку нового инсектицида одной развивающейся
Денисону нравилось работать в одиночку. Это соответствовало его характеру, довольно замкнутому, но вовсе не мрачному. Два-три раза в год он приезжал в Нью-Йорк посмотреть кое-какие спектакли и фильмы, не пренебрегая при этом представившимся поводом пару раз как следует выпить, после чего, удовлетворенный проведенным временем, возвращался домой, к своему добровольному уединению. Он вел холостяцкую жизнь, и, казалось, судьба предопределила ему оставаться таким.
Вскоре после того как Денисон отметил свое сорокалетие, он натолкнулся на некую весьма интригующую путеводную нить, которая выводила его в совершенно иную область биологии. Денисон последовал за этой нитью и, распутывая таинственный клубок, медленно развивал гипотезу. Через три года, благодаря счастливому случаю, он получил окончательные доказательства.
Денисон изобрел самый эффективный эликсир долголетия. Он не служил защитой против насильственной смерти, однако при прочих условиях мог быть справедливо назван сывороткой бессмертия.
Вот тут-то и пришло время для осмотрительности, однако годы уединения лишили Денисона необходимой осторожности по отношению к людям и их побуждениям. Он относился с заметным невниманием к окружавшему его миру, и ему никогда не приходило в голову, что мир-то вовсе не относился с таким же невниманием к нему.
Денисон думал только о своей сыворотке. Конечно, она была ценным и оригинальным открытием. Но вот относилась ли она к тому разряду изобретений, которые необходимо публиковать? Готов ли мир получить эликсир долголетия?
Подобные размышления никогда не приводили Денисона в восторг. Однако со времени появления атомной бомбы многим ученым пришлось учитывать и этическую сторону своей работы. Денисон тоже учел ее и решил, что бессмертие неизбежно.
Человечество всегда выискивало и исследовало тайны природы, пытаясь уяснить, что как устроено и каким образом действует. Если бы один не открыл огня, рычага, пороха, атомной бомбы или бессмертия, то это обязательно сделал бы другой. Человек хотел знать все тайны природы, и способа сокрыть их просто не существовало.
Приняв на вооружение эту мрачную, но удобную философию, Денисон уложил в портфель все формулы и доказательства, засунул в карман пиджака бутылочку готового продукта на две унции и покинул свою ривердейлскую лабораторию. Уже наступил вечер, а потому Денисон планировал провести ночь в хорошем городском отеле, посмотреть фильм и на следующий день отправиться в вашингтонское Бюро патентов.
В метро Денисон с головой ушел в чтение газеты и едва ли замечал находившихся рядом людей. Он заметил их только тогда, когда человек, сидящий справа, ткнул ему под ребра чем-то твердым. Денисон повернулся и увидел вздернутый носик маленького пистолета,
– В чем дело? – спросил Денисон.
– Передайте сюда, – велел сосед.
Денисон был ошеломлен. Об открытии знал кто-то еще кроме него самого. Откуда? И как они посмели грабить его прямо в вагоне метро?
Потом он решил, что у него просто хотят отобрать деньги.
– У меня совсем немного, – хрипло произнес Денисон, потянувшись за бумажником.
Сидевший слева мужчина наклонился и шлепнул по портфелю.
– Не деньги, – сказал он. – Микстуру бессмертия.
Каким-то непостижимым образом они о ней знали. А что, если отказаться отдать портфель? Посмеют ли они открыть пальбу в вагоне? Правда, оружие очень малого калибра, и шум выстрелов будет заглушен грохотом метро. А может, риск оправдывает себя за такой грандиозный приз, которым обладал Денисон?
Он быстро окинул их взглядом. Ничем не примечательные люди, одетые неброско, скорее даже мрачновато. Вид их одежды вызвал у Денисона какие-то неприятные воспоминания, но времени подробно копаться в памяти у него теперь попросту не было. Пистолет больно упирался в ребра.
Поезд подходил к станции. Денисон взглянул на человека слева и уловил отблеск света на крошечном шприце.
Многие изобретатели, занятые исключительно собственными мыслями, имеют замедленные реакции. Но Денисон служил на флоте и командовал орудийным расчетом. А потому сейчас он не стал считать себя пассивным участником событий. Да будь он проклят, если с такой легкостью отдаст свое изобретение.
Денисон рванулся с места, и шприц проткнул рукав пиджака, не задев руки. Он с размаху ударил портфелем человека с пистолетом и попал ему в лоб металлическим уголком. Двери открылись, и Денисон выскочил из вагона, оставив позади выпучивших от изумления глаза грабителей, промчался вверх по лестнице и выбежал на улицу.
Оба грабителя – один с окровавленным лбом – гнались за ним. Денисон мчался вперед, не разбирая дороги и дико озираясь в поисках полицейских.
Сзади послышались крики преследователей: «Держи вора! Полиция! Полиция! Задержите его!»
Они явно были готовы к встрече с полицией и несомненно стали бы утверждать, что портфель и бутылка принадлежат им. Нелепая ситуация! Вдобавок благородное негодование и уверенность в их пронзительных голосах лишали Денисона присутствия духа. Развитие событий Денисону совсем не нравилось.
Самый лучший выход из создавшегося положения – конечно, полицейский. В портфеле полно документов, подтверждавших его личность. А его имя даже обозначено на наружной стороне крышки портфеля. Один взгляд скажет любому…
Денисон заметил отблеск металлической пластинки. Он на бегу взглянул на нее – и оцепенел, увидев на воловьей коже крышки портфеля металлическую пластинку, прикрепленную на том месте, где раньше было обозначено его имя.
Очевидно, это сделал человек, сидевший в вагоне слева от Денисона, когда хлопнул по портфелю.
Денисон ковырнул пластинку, но та держалась крепко.
«Собственность Эдварда Джеймса Флайерти, Смитфилдский институт», – значилось на табличке.