Лабиринт Осириса
Шрифт:
– Продолжай в том же направлении, – попросил Бен-Рой. – Это важно. Может быть, даже очень важно.
Он сообщил Зиски о своем разговоре с Мордехаем Яароном и о газетах, которые Клейнберг читала в библиотеке.
– Хотите, чтобы я занялся группой «Немезида»? – спросил помощник, когда он закончил. – Мой товарищ, тот, что работает в области кибербезопасности – я упоминал о нем сегодня утром, – может что-то знать.
– Попробуй. И пока этим занимаешься, посмотри, не удастся ли что-нибудь накопать на корпорацию «Баррен». Особенно
Бен-Рой объяснил, кто такой Натан Тират, и слышал в трубке тихое шуршание ручки по бумаге – Зиски делал записи.
– Больше ничего не произошло?
– Час назад проявились эксперты. Они потерпели неудачу с найденным на одежде жертвы волосом. Эксперты не сомневаются, что, судя по длине, волос женский, но соответствий по ДНК не обнаружено.
Бен-Роя это нисколько не удивило. Он с самого начала не был уверен, что волос принадлежал убийце Клейнберг. Но даже если так, не факт, что данные о его ДНК имелись в их базе. У него было ощущение – и оно появилось с самого начала, – что преступник не из тех, кто им известен. Факт, что волос оказался женским, представлял определенный интерес, но никуда не вел, и он пока отложил его на периферию сознания и двинулся дальше.
– Соседи Клейнберг ничем не порадовали? – спросил он.
– С парочкой пока не удалось поговорить. Остальные ничего не видели и ничего не слышали. – Секундная пауза, а затем: – Одна дама упомянула запах.
– Запах?
– Мыло, или духи, или что-то еще. «Мускусный». Кажется, она употребила именно это слово. Сказала, что живет в этом доме тридцать лет, но раньше никогда его не чувствовала. Только в тот вечер, когда убили Клейнберг. Мне рассказал об этом детектив Пинкас. И добавил, что идти по следу духов – дело как раз для меня.
Бен-Рой недовольно поморщился. Он понимал, на что намекал Пинкас, и не сомневался, что у Зиски на этот счет тоже не возникло сомнений. Мыло, духи – атрибуты гея. Пару суток назад он сам был бы не прочь позубоскалить на этот счет, но теперь, немного узнав парня, нашел шутку несмешной.
– Передай от меня детективу Пинкасу, что он жирный кусок дерьма и чтобы он сам шел по этому следу. Запомнил?
– Запомнил.
Бен-Рой не взялся бы утверждать, но ему показалось, что в голосе помощника послышалась нотка благодарности.
– Что-нибудь еще?
Но больше ничего не было. И Пинкас, и Намир все еще ждали сведений от своих информаторов. Намир ни в старых раскрытых делах, ни в висяках ничего полезного не нашел.
– Хотя я кое-что накопал на архиепископа Петросяна.
В голове у Бен-Роя скопилось так много никуда не ведущих ниточек, что он совершенно позабыл об архиепископе.
– Ну давай, удиви меня.
– Оказывается, его квартира имеет отдельный личный выход на улицу. На улицу Святого Иакова.
– Что его никто не заметит, – закончил за него фразу Бен-Рой. Он высунул руку из окна и барабанил пальцами по дверце «тойоты».
На дороге Святого Иакова не было полицейских камер. И за Стеной плача в Еврейском квартале, куда вела дорога, тоже не было. (Палестинская шутка: «У евреев есть земля, вода, границы и воздушное пространство, а у нас хотя бы камеры».) Таким образом, теоретически Петросян мог покинуть территорию храма и через Еврейский квартал выйти из Старого города. И его бы никто не засек.
– Так ты говоришь, у него нет алиби на вечер убийства?
– Во всяком случае, такого, чтобы мы могли подтвердить. Он утверждает, что весь вечер провел в квартире, но нет ни одного человека, кто мог бы поручиться, что это правда.
Бен-Рой немного подумал, металлический корпус «тойоты» эхом отзывался на удары его пальцев.
– Окажи мне любезность, – наконец проговорил он, – доведи все, что нарыл, до сведения Леи Шалев. С этим надо разбираться, а у тебя и так дел по горло. Сосредоточься на том, что мы только что обсуждали: Мицпе-Рамон, «Немезида», «Баррен». Вернусь к концу дня. Посмотрим, что ты к тому времени сумеешь накопать.
Он разъединился и посмотрел на вереницы застывших машин, тянущиеся к высоткам Рамат-Гана. Прошло полминуты. Бен-Рой снова вытащил мобильник и набрал эсэмэску: «Удачи, Зиски». Немного поколебался и, заменив «Зиски» на «Дов», отправил текст. А затем включил полицейскую сирену. Он это сделал не в надежде, что транспорт хоть как-то начнет двигаться, а скорее для того, чтобы вокруг все поняли, какой он крутой коп и, хотя стареет, нисколько не потерял крутизны.
Луксор
После встречи с Хассани Халифа попытался выбросить из головы мысль об отравленных колодцах. Может, там что-то не так, а может, и нет – в любом случае он больше ничем помочь не мог. Детектив вернулся в кабинет и отдал распоряжение направить на ферму Аттиа двух полицейских в форме. Затем, поскольку наступил его обеденный перерыв, на час отлучился в полицейский тир, который капрал Ахмед Мехти – усатый гигант с «ежиком» на голове, бессменный заведующий, сколько все помнили, этим тиром – образно называл местом для «пулевой медитации».
Когда Халифа хотел что-то хорошенько обдумать, он отправлялся на Западный берег и забирался на свое «кресло» для размышлений на склоне Курна. Но если старался о чем-нибудь забыть, шел стрелять. В Каирском полицейском колледже он считался одним из лучших стрелков и с тех пор не прекращал тренироваться. А в последнее время все чаще наведывался в тир, радуясь сосредоточенности, которую обретал в этом месте, и возможности пусть ненадолго избавиться от проблем, сужая мир до прицельной прорези «ли-эн-филда-303».