Лабиринт отражений
Шрифт:
— Это твой метод познания? — иронически спрашивает Вика.
— Да.
— Зачем, если мы так различны? Если мы не нужны друг другу?
— Я устал. Я слишком долго был один, — Неудачник то ли извиняется, то ли убеждает её. — Мне нужна была эта память… город и люди, вкус кофе и запах костра. Это было чужим, но теперь останется навсегда. Твоё недоверие, и вера Леонида. Те, кто убивали меня, и те, кто спасали. Я не хотел причинять вам неприятности, не хотел мешать. Это норма… не приносить вреда.
— Твоя норма… —
— Да. Вы живёте по другим законам. Не мне судить, какие лучше.
— Тогда ты нашёл лучшее место, для того чтобы появиться на Земле, — киваю я Неудачнику. — Свобода и невмешательство. Все краски жизни, от белой до чёрной.
— Конечно.
— А мне почему-то казалось другое, — говорю я. — Что ты способен не только взять… запахи и вкусы, слова и краски. Хоть чему-то научить нас… нет, конечно, не тому, как разгонять облака или лечить грипп… хотя бы — доброте.
— Леонид, доброта — только слово. Я не могу убить живое существо. Но это не мораль. Это скорее физиология.
Вот теперь действительно — всё.
Мне хотелось найти ответ, найти идеал. Отыскать чудо, которому давно нет места на Земле. Пришедшее со звёзд, или рождённое сетью — всё равно. Наверное, Человек Без Лица это знал, предлагая пойти в «Лабиринт».
А чуду нет до нас дела. Оно совсем чужое. Его доброта — ничуть не возвышеннее сытой отрыжки.
— Если я попытаюсь объяснить свою этику, — говорит Неудачник, — мне придётся перейти на язык физических законов и математических формул. Если попробую передать науку — надо будет слагать поэмы и рисовать картины. Понимаешь? Разница не в уровне развития. Разница в самой основе. Нам нечего дать и нечего взять друг у друга. То, что я получил — лишь память. Эмоции. Но неужели ты думаешь, что они сохранятся в человеческом виде?
— Да, я так думал.
— Ты ошибался, Леонид. Скоро я уйду от вас, и всё изменится. Изменюсь я сам, изменится моя память.
Я отхожу от стола, гляжу в окно, где сверкают иллюминации Диптауна. Человек Без Лица, может быть, ты был прав? Нельзя подходить к Неудачнику с человеческими мерками. Я вот попытался — и что вышло?
— Допустим, — говорит за моей спиной Вика, — что ты не лжёшь. Ты и впрямь чужой. Пришелец со звёзд, например. Не имеющий ничего общего с людьми. Тогда расскажи мне…
Может быть, Вика и начинает верить. Теперь, укрывшись за словом «допустим», она будет пытать Неудачника на предмет его этики и культуры, конструкции корабля и принципа межзвёздного путешествия.
Тоже дело…
— Покину вас на минуту, — говорю я, не оборачиваясь.
Вика не протестует, наверное, решает, что я делаю временный выход из глубины.
Нет…
Нарисованная стена, нарисованное окно — я пробиваю их рукой, шагаю — и оказываюсь над городом. Здания, рекламы, пешеходы, машины…
Меня уже нет, тело исчезло. Я просто скольжу в воздухе.
Словно воплотились
Дальше…
Я описываю круг над дворцом «Микрософта», огромным, чудовищно расплывшимся зданием, обильно усыпанным окнами. Снижаюсь, пытаясь определить направление на эльфийский сервер.
Вдоль этой вот улицы…
Наверняка я невидим для окружающих. Мчусь над головами прохожих, быстрее, чем машины «Дип-проводника», переключаясь с сервера на сервер.
Что я, собственно, ищу? След битвы, которая отшумела пару часов назад? Виртуальное время сжато, уже не отыскать концов. Но я всё-таки должен это сделать.
Вот…
Эльфийский домик, пустынная улица. Вдали мелькает такси, и исчезает.
Я ступаю на тротуар и превращаюсь в человека.
Трупы охранников Дибенко уже исчезли. То ли их убрали, то ли они распались сами. А вот на том месте, где оборотень схватился с Человеком Без Лица, до сих пор оплавлен и вмят асфальт. Единственный указующий знак.
И что мне это даст?
Обхожу вокруг вмятины, соображая, стоит ли вытягивать из дома поисковые программы и прощупывать пространство. Нет, конечно же, нет, это бессмысленно. Обычные методы не помогут.
Из переулка медленно выезжает такси и движется в моём направлении. Слишком неторопливо, чтобы это было случайностью, «Дип-проводник» славится скоростью.
Что ж, стоило ожидать засады.
Я так уверен, что из остановившейся машины появится Дибенко, что не сразу узнаю вышедшего мужчину.
— Стрелок? А? — жизнерадостно восклицает Гильермо, направляясь ко мне. — Ты, Стрелок?
Молчу. Начальник службы безопасности «Лабиринта» мне по-прежнему симпатичен. Это очень обидно.
— Ты Стрелок? — вопрошает Гильермо. — Хочу убедиться, скажи!
— Привет, Вилли, — говорю я. Он расцветает в улыбке:
— Привет! Я знал, знал… — Гильермо косится на оплавленный асфальт, цокает языком: — Круто. Жарко было. Да?
— Да.
— Стрелок… — Вилли разводит руками. — Мне очень-очень неприятно, правда! Я был даже против обвинения вас в ущербе! Но там, — обиженный взгляд вверх, — решили напугать вас. Это неправильный метод!
— И что теперь?
Гильермо вздыхает, и, не щадя шикарного костюма, усаживается на асфальт. Пристраиваюсь рядом. Мы сидим возле остатков Ромкиного погребального костра, словно двое хиппи разных поколений, один — остепенившийся, но по прежнему демократичный, другой — в самом расцвете своего протеста.
— Я подозревал, что это происшествие — ваших рук дело, — говорит Вилли. — Очень необычная и кровопролитная схватка. Да… Я ждал вас на свой… э… страх и риск.
— Зачем? — спрашиваю я. — Попытаетесь меня задержать? Это не выйдет. Это не вышло бы и раньше, а уж сейчас — тем более.