Лабиринт Принца Пустоты
Шрифт:
– За антидотом к нанораствору тебе точно не ко мне, – рассеянно отмахнулся Вернон. – Но мысль ты выразила верно. В конце концов, любой властью можно злоупотребить.
– Что ты и делаешь.
Вернон пожал плечами и вскинул взгляд на Омегу.
– Кстати, – задумчиво сказал он, – Александр не забыл упомянуть, что со дна сферы не возвращаются? То есть совсем. Никогда.
Лицо Омеги застыло мёртвой маской. Майлз молча глядел на сына.
Последние сомнения у Таиссы исчезли.
– Дир действительно на дне сферы, – обречённо произнесла Таисса.
– Я отговаривала
– И купил билет в один конец. – Вернон скользнул по Таиссе безразличным взглядом. – Какая жалость для тебя, да? Некому будет приносить кофе в постель, укрывать пледом и заслонять тебя собой. Сама, всё сама.
Дир внизу. И не вернётся. Она больше его не увидит.
Таисса стиснула челюсти. Ну нет. Она так просто в это не поверит.
Но в это было куда легче поверить, чем в Тьена – будущего Великого Светлого. И, судя по застывшему взгляду Омеги, у неё осталось мало сомнений.
Вернон кивнул Омеге.
– К слову, о том, чтобы выбраться отсюда. Ты знаешь, что произойдёт, если вы уберёте меня с дороги, ты, благородная мстительница? По вашей прекрасной планете можно будет открывать обратный отсчёт. Он и так открыт, но сейчас я держу палец на паузе. А ты хочешь отрубить мне руку.
Глаза наёмницы сузились.
– Неужели? – мягко спросила она.
– Тьен может стать Великим Светлым и уничтожить мир, – быстро произнесла Таисса. – Поэтому нас перенесло сюда.
– Ясно, – спокойно сказала Омега. – Я подозревала что-то подобное.
Повисла тишина. Мир свёлся к трём платформам, к треугольнику в туманном небе. Хрупкий мир из трёх точек, готовый взорваться. Потому что и в голосе Майлза, и в глазах наёмницы Омеги была одинаковая решимость.
И Таисса ничего не могла с ней сделать. Ничего.
– Вернон, если ты убьёшь Майлза и освободишь сознание Александра, – произнесла она, – у тебя будут проблемы.
– А если эти двое убьют меня, проблемы начнутся у них, – парировал Вернон-Кай. – Но есть метод, который эти идиоты считают гуманным. Проломить мне голову не до конца, запереть в саркофаге, а самим броситься к воображаемому пульту управления сферой и покопаться в запчастях.
– Пока твоя жизнь висит на волоске, – тихо сказала Таисса.
– О, на этот волосок всегда находилось много желающих. – Принц Пустоты мрачно усмехнулся. – Не они первые, не они последние.
– У тебя есть выбор, – сухо сказал Майлз.
– Взять тебя в приёмные отцы, а Александра – в запасные? Нет, спасибо. Оставьте себе.
– Но это всё же шанс, – произнесла Таисса.
– Пустой и бессмысленный. Не вмешивайся.
Омега молча глядела на них, спокойная и собранная. И, в отличие от Майлза, она отнюдь не собиралась ни вступать в перепалки, ни тратить зря слова.
Таисса вздрогнула, осознавая, что это означает. Элен Пирс действительно была готова убивать. Подвести Принца Пустоты к грани между жизнью и смертью, несмотря на то, кем был для неё Вернон.
Двое против одного. У Омеги с Майлзом, с ледяной обречённостью поняла Таисса, были шансы победить. И такие же шансы
Вернон шагнул назад, убирая ногу с тела Таиссы. Таисса охнула.
– Ты ведь понимаешь, что играешь на стороне Александра, верно? – спокойно уточнил он, глядя в лицо Омеге. – Он вцепится в своего долгожданного Великого Светлого руками и ногами и оттеснит всех, кто попробует выпихнуть его на пенсию. И это человек, который запер собственную внучку в саркофаге. Ты знала? Или он умолчал и об этом, как солгал про будущего Великого? – Он насмешливо хмыкнул. – Представь, что маленькая Таисса провела бы внутри субъективные годы, измученная кошмарами и видениями собственной совести. И всё по вине доброго дедушки. Точно хочешь свернуть шею мне, а не ему?
Таиссу невольно передёрнуло. Субъективные годы? Сколько бы это заняло в реальном мире, несколько недель? Если бы Принц не нашёл её… что бы от неё осталось?
– Таисса, это правда? – спросила Элен Пирс.
– Я… не знаю о субъективных годах, – с усилием произнесла Таисса. – Но там было страшно.
– А будет ещё страшнее, если меня разозлить, – холодно подтвердил Вернон. – Кстати, ещё один любопытный момент: твоя достопочтенная бабушка не хочет меня убивать, по крайней мере пока. А вот я не остановлюсь ни перед чем, чтобы снести ей голову. Интересно, она это осознаёт?
Вернон-Кай сделал расчётливую паузу.
– Кому-то вроде Элен Пирс стоит обдумать другие варианты, – его тон сделался мягче, вкрадчивее. – Отложить непоражение на потом. Как насчёт того, чтобы отправиться в мой замок? Думаю, у меня найдутся весомые аргументы, – быстрый взгляд вниз, на Таиссу, – в пользу этого исхода событий.
Глаза Омеги сузились.
– Единственным веским аргументом в твою пользу будет то, что ты её отпустишь.
– Нет, – спокойно сказал Вернон.
Омега сжала широкий клинок сильнее, и по его краям побежала золотистая хищная дуга.
– Тогда нам не о чем говорить.
Вернон-Кай ухмыльнулся. Сейчас он выглядел Верноном до кончиков ногтей – обаятельным, бесстрашным, насмешливым.
– Знал, что ты это скажешь.
Сердце Таиссы перестало биться. Звёзды в разрывах серого тумана всё ещё призывно светили, но Принц Пустоты на них больше не смотрел. Тон голоса оставался прежним, но лицо превратилось в маску.
Он был готов убивать.
– Вернон, – позвал Майлз Лютер.
– Нет. – Принц Пустоты не повернул головы. – Я уже ответил тебе. Дважды.
Таисса глядела на них, и происходящее казалось ей безумным фарсом, сном, от которого она вот-вот проснётся. Вот сейчас Вернон обернётся, подаст ей руку и скажет: «Вставай, Пирс. Время возвращаться домой».
Вот только этого никогда не произойдёт. Отчаяние наплыло на неё чёрным облаком.
Но если она продолжит беспомощно лежать и молчать, будет ещё хуже.
Таисса с усилием поднялась на колени, цепляясь за платформу.
– Хватит, – произнесла она. – Тот из вас, кто убьёт другого, станет убийцей близкого мне человека… и просто убийцей. В первый раз или в двадцатый – это одинаково страшно. Мы не можем калечить друг друга, пока мы способны говорить.