Лабиринт снов
Шрифт:
Ну-ну. Посмотрим.
Шпион ухмыльнулся так, как будто слегка стеснялся, и вдруг, решившись, выпалил:
– Ну так как, будем вербоваться или нет?
– Будем, – с энтузиазмом воскликнул я.
Он ошарашенно уставился на меня. Похоже, он рассчитывал, что я буду долго отнекиваться, а он, как и положено, будет меня уговаривать, подкупать, льстить, запугивать... А тут...
– Только знаешь что, – по-приятельски в свою очередь подмигнул ему я. – Вы там у себя решите, к кому из вас я завербуюсь. Чтобы раз навсегда покончить с этим делом и к нему не возвращаться. Понятно?
– Понятно, –
Оно оказалось вполне приемлемым, и, попивая его, я стал не без интереса наблюдать за жаркой дискуссией, разгоревшейся за соседними столиками.
Похоже, задачку я им подкинул действительно непростую.
Кстати, тот, кому этот сон приснился, похоже, неплохо разбирался в пиве. Оно было необыкновенно свежим и очень вкусным.
Я уже доедал принесенное мне жаркое, когда шпион со шрамом на левой щеке снова подсел к моему столику.
– Ну?.. – спросил я.
– Мы договорились! – выпалил он.
– О?
– Мы решили, что ты завербуешься нам всем.
– Это как? – искренне удивился я.
– А вот так... – Шпион вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок, вытер им лоб и продолжил: – Очень просто. Ты подпишешь обязательство работать с нами со всеми.
– А-а-а... – сказал я. – Вот так, значит.
– Вот так.
– Ну хорошо, – улыбнулся я. – Тащите ваши бумажки. Я подпишу их. Все.
И тут шпион взревел.
– Оба-на! – крикнул он, сорвал с головы шляпу и швырнул ее на пол. Через секунду вокруг моего столика толпились уже все посетители кафе. Они подсовывали мне одну за одной какие-то бумажки. Я не глядя их подписывал. Официант вспотел, таская к моему столику кружки с пивом, потому что каждый хотел выпить со мной. Меня хлопали по плечу, предлагали «на брудершафт», мне совали в карманы толстые и не очень толстые пачки каких-то причудливых денег. А я подписывал, пил пиво, выслушивал замечания типа: «Я сразу понял, что он отличный парень!», «Нет, это я его подкупил, когда так ловко рухнул к его ногам», «Пива, еще пива», «Пожалуйте, вот гаванские сигары», «У меня тут одна резидентка есть... глазки... а ножки-то какие... я тебя с ней обязательно познакомлю...»
Я улыбался, пожимал руки, подписывал бумаги, пока не онемели пальцы. После пятой кружки в голове у меня зашумело, и я вдруг как-то сразу понял, что попал в совершенно великолепный сон, понял, какие отличные парни эти шпионы, и вообще... вдруг понял, что жить на свете стоит.
Ко мне подсел какой-то маленький горбатый шпион и стал объяснять преимущество кайенского шифра над всеми прочими. Куда-то сбегали и привели нескольких шпионок. Они вовсю кокетничали и спорили, чья очередь сидеть у меня на коленях. А вокруг творилось такое...
Больше всего это напоминало большой мексиканский карнавал. И я забылся, мне хотелось пива и общения. Я согласен был даже обзавестись портативной рацией, чтобы передавать по ней через каждые полчаса кодовую фразу «Яд в подкладке пиджака».
Веселье продолжалось долго, очень долго. И вдруг, выпив очередную кружку пива, я понял, что это – все, мне пора уходить.
Снаружи была ночь. И еще – шел дождь.
Я отошел от двери кафе всего лишь на пару шагов и остановился. Струи воды текли у меня по лицу. И стоило закрыть глаза, как можно было представить, что это слезы. Они текли по моим щекам, непостижимым образом смывая возникающие в голове мысли и поэтому состоящие теперь из странных, не совсем понятных обрывков.
Вот и все... любимое сло... А завтра... ну, господи, что еще может быть это зав... ждь, самый странный дождь за все... след волка... Проекция... Выход где-то здесь... что, если он не в стенке сна, а спрятан в городе... исключено... нет, здесь слишком много шпионов... Они следят... а змора должна держать его в тайне... чтобы я не нашел... или другой...
Неожиданно у меня возникло ощущение, жутко меня напугавшее, – ощущение, что сон вокруг является реальностью. А как же иначе? Хотя бы потому, что я в нем нахожусь и могу умереть. Теперь я знал это точно. Где-то внутри меня жило еще воспоминание, страх перед происходящим, некое понимание, что если я поверю во все это до конца, то никогда уже не стану инспектором снов, превращусь в обитателя. Да, тогда все будет по-другому. Кто знает, может быть, для меня даже исчезнут границы этого сна, и он станет безбрежным, станет настоящим миром, по которому можно идти до бесконечности. Вот только в другие миры я тогда путешествовать не смогу.
Дождь сек меня по лицу, но я этого не замечал. Я брел куда-то по залитому потоками воды тротуару. Может быть, я шел к переходному туннелю. Может быть, я хотел уйти из этого мира прочь. Пока еще не поздно.
И вдруг остановился, вспомнив о проходе в мир снов, об игре, навязанной мне зморой, о том, что я...
Великий Гипнос.
Наверное, я заплакал. Хотя, кто его знает, может, это мне тогда только показалось спьяну? Как бы то ни было, но даже если я и плакал, то милосердный дождь смыл все слезы. И этим меня спас. Вернее, этим спас остатки моего самоуважения.
Кончено.
Я не поддамся.
Вместе со слезами дождь слегка смыл хмель, и, слегка протрезвев, я почувствовал гнев. И как водится, еще раз сказал себе, что не сдамся. И должен же я... Неужели я... И вообще...
Я все еще пытался спорить сам с собой, сам себе что-то доказывал, а ноги уже несли меня неизвестно куда. Мимо проплывали дома, двери, окна, окна, окна... И за каждым был по крайней мере один шпион. Они составляли идиотские, никому не нужные шифровки, чистили оружие, из которого не могли никого застрелить, обменивались кодами, воровали никому не нужные секретные документы. А я был здесь, снаружи, как и положено. Я мог сто раз завербоваться к ним и все равно остался бы по-прежнему снаружи. Потому что был инспектором снов. Вот так-то. Вот таким образом.