Лабиринт судьбы

Красовская Юлия Владимирована

Со временем инцидент забылся. Вера разговоров на эту тему больше не заводила. Александр Иванович тоже молчал и делал вид, что не замечает, когда жена, увидев на улице женщину с детской коляской, провожает ее тоскливым взглядом. Но даже такое выражение страдания все равно раздражало Александра Ивановича. Внимание жены, по его мнению, должно было принадлежать только ему одному, и он не собирался его ни с кем делить.

А Верина надежда на то, что когда-нибудь у них появится ребенок, постепенно таяла, пока, наконец, не пропала совсем. Как-то незаметно для самой себя Вера Федоровна со временем смирилась

с таким положением вещей. Конечно, можно было взять на воспитание ребенка из детского дома, но она вынуждена была сразу же отказаться от этой мысли — она хорошо знала, что муж никогда не согласится. Поэтому и разговоров о ребенке больше не заводила.

А жизнь между тем снова пошла своим чередом…

Глава 14

Стояли последние дни августа. Под ногами уже шелестели опавшие листья. В прохладном воздухе чувствовалось скорое приближение осени.

Вода в Фонтанке потемнела, стала холодней. Как-то Вера торопливо шла по набережной. Сумка, которую она несла, была довольно тяжелой, так что ей то и дело приходилось перекладывать ее из руки в руку.

Когда показался дом, где жил Викентий Ларионович, она прибавила шаг. Теперь каждый день Вера приходила к нему домой, этот маршрут уже стал для нее привычным. После недавно перенесенного инфаркта Вольский был еще очень слаб. Произошло это спустя месяц после того, как не стало Елены Михайловны — потеря жены надломила его и без того ослабленный годами организм.

Теперь Вера кормила его, убирала в комнате, читала вслух книги — словом, взяла на себя многие обязанности. Когда самочувствие Викентия Ларионовича немного улучшилось, они вдвоем стали потихоньку выходить на прогулку.

Старость и болезнь сильно изменили Вольского. Он словно стал меньше ростом, похудел. Александр Иванович приложил немало усилий, чтобы найти для своего учителя лучших врачей, но все в итоге было напрасно. Прогнозы специалистов, к сожалению, были неутешительными. Викентий Ларионович медленно угасал.

Вера очень беспокоилась за старика и неоднократно говорила мужу о необходимости переезда Вольского к ним в квартиру. Тогда и ей было бы легче ухаживать за ним. Но решение Викентия Ларионовича остаться у себя дома было непреклонно. Он не хотел уезжать из своей старой комнаты, где прошла их с Еленой Михайловной жизнь, где каждая вещь напоминала ему о прошлых счастливых днях.

Болезнь изменила и его характер. Исчезла былая жизнерадостность, все чаще теперь любил он оставаться в одиночестве. Иногда он по несколько дней не выходил на улицу. Никто, кроме Веры и Александра Ивановича, не навещал старого мастера. Да и приходить к нему в общем-то было некому. Не считая Федора Ивановича Постникова, других друзей у него не было. Но Федор Иванович жил в Москве, к тому же постоянно бывал в разъездах. Впрочем, он старался чаще звонить другу. Однако, несмотря на участие близких, Вольский с каждым днем терял интерес к жизни, все меньше и меньше напоминая того, прежнего Викентия Ларионовича, которым его помнил Александр Иванович.

…Вернувшись в очередной раз после посещения Вольского к себе домой, Вера, не раздеваясь, прошла к мужу в мастерскую и сказала:

— Надо что-то делать, Сашенька! Ты же видишь, как ему

одному плохо.

Оторвавшись от работы, Шубин подошел к жене и стал снимать с нее плащ:

— Я неоднократно предлагал ему переехать к нам, но он всегда отказывался…

— Но мы не можем просто так смотреть на это, — настаивала Вера. — Он же совсем старик, за ним ухаживать надо.

— Ты предлагаешь перевезти его силой? — спросил Александр Иванович.

— Нет…

— Тогда что?

— Давай еще раз поговорим с ним. Скорее всего, Сашенька, он просто из деликатности не хочет переезжать к нам — боится нас стеснить, — высказала Вера свое предположение.

— Хорошо, я поговорю с ним, — вздохнул Шубин. — Ты не возражаешь, если я еще немного поработаю?

— Конечно-конечно, извини, что помешала…

— Ничего, дорогая, ничего…

Вера торопливо вышла из комнаты.

Но и этот разговор ничего не изменил. Викентий Ларионович снова отказался переехать к Шубиным. С наступлением хмурых осенних дней он совсем затосковал. Немалых трудов стоило Вере уговорить его выйти на улицу хотя бы на полчаса.

— Так нельзя, Викентий Ларионович, — говорила она ему. — Вам же нужен воздух…

— Верочка, вы носитесь со мной, как с маленьким ребенком, — тихо проговорил Вольский. — Ходите ко мне каждый день. Мне, право, неудобно…

— Ну что вы, Викентий Ларионович! Мне это вовсе не трудно.

— У вас же своя жизнь, а тут я… — горестно вздыхал он.

— Викентий Ларионович, поймите: чем лучше вы будете соблюдать рекомендации врачей, тем скорее вы поправитесь.

— Я слишком стар для их «рекомендаций», дорогая Верочка. Мне они уже не помогут…

— Напрасно вы это, Викентий Ларионович… — Вера покачала головой.

— А вот вам себя надо бы и пожалеть, голубушка. Целый день носитесь туда-сюда, без отдыха…

— Ничего, я не устаю… — улыбнулась Вера.

— Саше очень повезло с вами, Верочка… Вот что я давно вам хотел сказать. Вы такая добрая, заботливая. Вы всегда думаете о других, а про себя порой забываете.

— Викентий Ларионович…

— Не перебивайте меня. Я много лет наблюдаю вашу жизнь. Только вот поговорить с вами было недосуг. Саша человек хороший, он мне как сын и я его очень люблю. У него необыкновенный, прямо-таки редкий талант, а с такими людьми жить непросто, ох как непросто. Я-то всякого насмотрелся в жизни. Вам приходится нелегко, я знаю… — Вольский пожевал губами. — Но послушайте меня, вам надо и о себе тоже думать. Иначе вы можете впоследствии сильно пожалеть о том, что не делали этого раньше. Прошу вас, Верочка, запомните мои слова…

Он замолчал на минуту, переводя дыхание. Было видно, что эта речь далась ему с трудом.

— Вы уж простите меня, старика, если что не так сказал… — тихо заключил он.

От его слов у Веры защемило сердце. Ей на мгновение показалось, что Викентий Ларионович прощается с ней.

— Ну, пойдемте гулять… — неожиданно предложил Вольский.

…С самого утра моросил мелкий осенний дождь. Вода в Неве и каналах стала свинцово-серой. По улицам торопливо шли прохожие, прячась под зонтами, что было, надо сказать, бесполезно, так как зонты не спасали ни от дождя, ни от резких порывов холодного ветра, пробирающего до костей.