Лабиринт Сумерек
Шрифт:
«Впору с ума сойти», – нахмурился Лан-Ар.
Все это… просто игра света и теней.
Но что-то было не так. Странная тревога, повисшая, словно паутина, в темном воздухе. А Нитар-Лисс, похоже, ничего не чувствовала – ну или старательно делала вид, что все в порядке.
Жрица снова вертела карту, поворачивая ее и так и сяк. Потом вздохнула, окинула их крошечный лагерь рассеянным взглядом. Ритуальные ножи оказались разбросанными вокруг костра, и она принялась их собирать, складывая горкой рядом с важной, но совершенно бесполезной пока картой. Коричневые брови жрицы сошлись на переносице, словно она напряженно что-то обмысливала.
– Что-нибудь
Нитар-Лисс махнула рукой:
– Я уже смотрела. Ничего. Совсем ничего, будто он возник из ниоткуда… Впрочем, туда же и отправился.
Собрав ножи, ийлура подняла раскрытый ящик, присела на корточки, чтобы разложить храмовое имущество по местам. И вдруг схватилась за карту.
– Покровители!!! Я, кажется, догадалась…
Но боги не оставили ей ни единого шанса договорить. Паутина тревоги, которую так хорошо чувствовал Лан-Ар, лопнула, рассыпалась тяжелыми бисеринами по склонам гор. Шорох осыпающихся камней, вначале едва слышимый, превратился в глухой рев жадного до теплой крови чудовища.
Нитар-Лисс прижала к груди карту и, побледнев, повернулась в сторону опасности. К склонам гор.
– Проклятье, Лан-Ар! Вот и они!..
Оцепенев, ийлур смотрел на вход в ближайшее ущелье – узкое, словно прорубленное в мякоти камня топором. Там с грохотом и ревом вспенилась серая масса – и покатилась вниз. К каменному саду и чужакам, посягнувшим на сокровище.
– Их много, – растерянно пролепетала жрица, – никогда не думала, что их может быть так много!
Позже Лан-Ар метался вокруг замершей в трансе Нитар-Лисс. У него почти не осталось сил, но он понимал, что, брось он меч – и волна мохнатых тел захлестнет их, и острые зубы, когти вопьются в плоть, разрывая ее в клочья. Лан-Ар не видел, но чувствовал, как с пальцев темной жрицы срываются и падают вниз тяжелые капли крови. Ее собственной, приносимой в жертву Шейнире. Он знал, что потом Нитар-Лисс упадет без сил и будет умолять о глотке воды, но все это будет не сейчас, когда враг показал свое истинное лицо.
– Иди… ко мне… ближе…
Шепот Нитар-Лисс, и без того едва различимый, утонул в предсмертном реве серого чудовища. Но Лан-Ар почувствовал, попятился к ней.
Серые туши с шипастыми крыльями надвинулись, заслоняя и небо, и горы, и весь Эртинойс… Но в тот же миг с земли взметнулась тонкая серая пыль, купленная ценой крови у Матери синхов.
Ийлур обернулся – Нитар-Лисс парила над землей, разбросав крестом руки и закинув назад голову. Покрывало Шейниры волной расходилось по кругу, гася жизни тварей так же легко, как во время грозы порыв ветра гасит свечи.
Глава 16
РИТУАЛЫ ОРДЕНА ХРАНИТЕЛЕЙ
Все повторялось. Звезда, составленная на полу из белых дешевых свечей, тонкие коготки пламени, оставляющие на полотнище тьмы сизые царапины. В центре заклинательной фигуры покоился свинцовый куб, рядом на полу, скрестив ноги, сидела ийлура. Не было только веселой элеаны и маячащего во мраке ее трона с птичьими черепами, но Эристо-Вет все мерещилось, что невесомые пальцы Эльваан ободряюще касаются плеча – мол, делай, что задумала, и не сомневайся. Ийлура оборачивалась, ища глазами старую подругу, а призрак ускользал, прячась в пахучем дымке свечей, и на душе становилось неспокойно, сердце сжималось в дурном предчувствии.
…Эристо-Вет поймала себя на том, что начинает попросту тянуть время. Все было готово: хозяйка приютившего ее домика выдворена к соседке,
А под рукой ждали прокаленный на огне нож, глиняная плошка, которая за неимением лучшего должна была заменить жертвенную чашу, и – загадочный кристалл Эльваан, якобы добытый глубоко в пещерах Сумеречного хребта. Было ли это так на самом деле? Ийлура не знала наверняка. Но в том, что маленький свинцовый кубик вещь не совсем обычная, сомневаться не приходилось.
Эристо-Вет вздохнула и взялась за нож. Жертва, всюду нужна жертва и в этом самая большая, самая страшная несправедливость Эртинойса, особенно когда необходимо испросить милости чужого Бога-Покровителя. Даже Фэнтар, День и Свет мира сего, склоняет слух свой к молитве элеана ли, кэльчу ли, только принимая горячую кровь. Может быть, именно поэтому другие народы не слишком-то часто обращаются к Фэнтару за силой битв? Элеаны довольствуются дарованной Санаулом быстротой полета, кэльчу хватает дара видеть драгоценности в толще Эртинойса. Ну а синхи – синхи с легкостью справляются с врагами, испрашивая у Претемной Матери свой особенный дар…
Впрочем, даже элеаны для проведения ритуала приносят жертву. Так что, наверное, все дело в ее размерах. Да еще в том, что элеан всегда знает: несколько капель крови – и Отец-Покровитель ответит. Эристо-Вет же вовсе не была уверена в успехе предприятия.
Засучив рукав, ийлура вдавила острие ножа в вену. Темные, словно спелые вишни, капли покатились в плошку. Невесть откуда потянуло сырым холодом, золотые огоньки свечей моргнули – и опять все успокоилось.
Эристо-Вет закрыла глаза. Темная каморка, горящие свечи, капли крови, торопливо шлепающиеся на глиняное дно посудины и собирающиеся в глянцевую лужицу – все это оставалось в Эртинойсе. Ей же, Хранительнице Границы, следовало обратиться к Санаулу, Сумеречному Отцу всех элеанов, испрашивая дозволения увидеть то, что свершилось. Самый обычный ритуал, который у детей Сумерек зовется взглядом в Темный кристалл. Только вместо горного хрусталя свинцовый куб Эльваан…
«Склони слух свой к моим молитвам, Бог Сумерек».
Она отложила нож и туго перевязала руку.
«Эту жертву я приношу тебе и прошу – позволь обернуться лицом к прошлому».
Ийлура попыталась представить себе Санаула: бледное лицо с широким лбом, острыми скулами и узким подбородком, глаза аметистовые, как у большинства элеанов, иссиня-черные волосы, волной спадающие на мускулистые плечи. А меж широких, словно углем нарисованных бровей – Око Сумерек, Темный алмаз, переливающийся тысячами граней, каждая из которых есть отражение былого и того, что еще только грядет.
«Позволь мне задать вопросы и получить ответы, Отец вечерних Сумерек, и позволь приблизиться к тебе, непознаваемому, и заглянуть в драгоценное Око».
Эристо-Вет протянула руку над жертвенной чашей. Ладони стало тепло; ийлура опустила глаза: лужица крови занялась призрачным голубоватым пламенем. Санаул принимал жертву, но пока не подпускал чужачку слишком близко.
«Благодарю тебя, Отец элеанов». – Эристо-Вет полностью открывалась навстречу полутьме-полусвету, позволяя жемчужному сиянию охватить себя. Она словно раздвоилась: была Эристо-Вет, сидящая в центре семилучевой звезды, составленной из дешевых свечей, и была ийлура, воспаряющая над Эртинойсом, летящая сквозь дымку к Богу Сумерек.