Лабиринт тайных книг
Шрифт:
Комиссар молчит, не меняя выражения лица.
— Значит, вы меня арестуете?
— Нет. По крайней мере не сейчас. Хочу вместе с вами проверить некоторые детали, если вы не против.
— Что вы собираетесь делать?
— Хочу увидеть дом, в котором вы прятались, на улице Ботрейи.
— Вы вызовете туда и Раймона?
— Нет, это останется между нами.
6
6 июля 1971 года. Париж, улица Ботрейи
Это моя вина…
Альдус и Этьен осторожно пробрались в дом на улице Ботрейи.
— Они взяли книгу. Прекрасно!
— Думаешь, они не заметили, что это не та книга, которую они искали?
— Думаю, нет. Я уверен, они не знают греческого, поэтому не смогут отличить одну книгу от другой. Настоящую я спрятал в твоей гостинице, в шкафу комнаты номер шестнадцать. Именно там, куда друг Оскара Уайльда в свое время положил другую книгу, которая как раз сейчас у них.
— Но они могут попросить кого-нибудь прочесть ее.
— Да, это возможно. Жан и Жером только маленькие винтики в большом механизме, как и мы с тобой. Но я убежден, что их цель заключалась в том, чтобы просто изъять у нас книгу, и все.
Альдус и Этьен принялись собирать все вещи Джима. Их поразило, что все его дневники и блокноты начинались одной и той же фразой на греческом: «КАТА TON AIMONA EAYTOY». Джим просил, чтобы эта фраза была вырезана на его могильном камне. Альдус был потрясен. Все закончилось так трагически… Он не смог сдержать рыданий:
— Это моя вина.
— Нет, Альдус, ты ошибаешься, — возразил Этьен. — Джим погубил себя сам. Никто не мог принудить его сделать то, что он сделал. Но он не устоял перед этой отравой.
— Может, ты и прав, но я должен был не допустить…
— Ты сделал все возможное. Никто так не заботился о нем.
Альдус подумал, что нужно было оберегать Джима, всеми средствами спасать его как человека, как друга, попавшего в беду. А он видел в нем лишь орудие исполнения пророчества. Как же он, Альдус, собирался спасти все человечество, если не смог уберечь даже одного человека?
7
2 сентября 2001 года. Париж, улица Ботрейи
Неожиданное ощущение полета
Они выходят из машины. Уже почти вечер, но еще светло. Все кажется ясным, чистым, с четко очерченными контурами на фоне розового света заката. Даниэль думает, что есть еще время все переиграть, но интуиция подсказывает, что, наоборот, надо идти вперед, и это ее успокаивает, помогает сосредоточиться.
Жаклин открывает высокие ворота, и на какой-то момент они погружаются в темень вестибюля. В молчании начинают подниматься по лестнице. У Даниэль перехватывает дыхание, и, как только Жаклин поворачивает ключ и открывает дверь, комиссар понимает — это страх. Инстинктивно она берет Жаклин за руку, и, держась друг за друга, они входят в огромный зал.
— Не знаю, что со мной, — говорит Даниэль дрожащим голосом.
— Не беспокойтесь. В этом доме, похоже,
— Но моя обязанность как раз во всем разобраться.
Они останавливаются в зале, перед огромной картиной, контуры которой едва угадываются в полутьме. Жаклин открывает ставни и слышит удивленный возглас Даниэль. Она видела это во сне! Холм, напоминающий «Чистилище» Данте. Он занимает почти всю картину. Стиль, который нельзя отнести ни к какой эпохе, но он завораживает. Холм покрыт густой травой и деревьями, скорее всего дубами. На вершине стоит дольмен, он доминирует в этом пространстве. Даниэль охватывает неожиданное ощущение полета.
Все видится сверху. Ангел в полете… он парит и рассматривает тропинки, пересекающие дубовые рощи, подобно лабиринту. Тропинки ведут к гроту с каменным алтарем. Потом Даниэль замечает, что уже ночь и сияющая луна поднимается над холмом. Тропа на первом плане ведет к лужайке с урной, внутри которой находится сердце, парящее в воздухе. Даниэль пытается дотронуться до него, но не может. Она снижается, чтобы проследить, куда ведет дорога, и оказывается возле развалин, где висит зеркало в старинной золотой оправе. За руинами другая площадка. На алтаре, покрытом тканью, лежит маленький золотой серп. Там Даниэль сталкивается с огромной ящерицей, и та ведет ее до входа в грот. На входе написано:
Неожиданно — ощущение падения, и в следующий миг она понимает, что стоит перед огромной картиной, продолжая сжимать руку Жаклин. Девушка смотрит на нее в замешательстве:
— Комиссар, как вы себя чувствуете? Что случилось?
— Ничего. Все в порядке. Но не обращайтесь ко мне так. Меня зовут Даниэль.
Комиссар Дженессе убеждена, что и она, и Жаклин — лишь пешки в большой игре. Но страха больше нет.
8
7 июля 1971 года. Париж, кладбище Пер-Лашез
Он — один из наших
— Этого следовало ожидать! — Голос Альдуса дрожал от боли и негодования.
Жером Дзубини и Жан де Бретей вместе с неким человеком в форме собирались предать тело Джима земле на кладбище Пер-Лашез.
— Как вы смеете?! Я донесу на вас за сокрытие трупа!
— Но ты ведь сам говорил, что Джим хотел быть похороненным здесь? Мы выполняем его волю. Имеется и медицинское свидетельство, так что все о’кей, мой дорогой.
Голос Жана был невыносим — вызывающий и угрожающий одновременно.
— Ты пытаешься спрятать здесь следы преступления. Кто-нибудь может обнаружить, что это ты снабдил Джима убийственной дозой.
— Будь осторожен со словами. Можешь пожалеть. Твой дружок был настолько глуп, что сам убил себя. А ты признайся, что эта смерть перечеркивает твои планы. Джим мертв, а без него ты ничего не сможешь сделать.
Это была правда. Альдус ничего не мог сделать. Жером нагло посмотрел на него: