Лабиринт. Войти в ту же реку
Шрифт:
— А вдруг…
— Ха-ха!
— Да, ты в зеркало на себя глянь! Это ведь папку с мамкой обмануть сможешь, а я как глаза твои увидал, сразу понял, из далека вернулся. Где тебя смертушка достала? Когда?
— В Сирии. Летом две тысячи семнадцатого.
— Долгонькую жизнь прожил! Я в августе сорок первого погиб.
— Ясно.
— Ну и какие мысли?
— Мысли? Никаких. В себя никак не приду.
— Знакомое чувство.
— Дед, ты ситуацию прояснить можешь?
— Постараюсь, если еще сам не понял…
Им двоим никто не мешал. Из-за дома слышались веселые возгласы подвыпившей родни, а из динамика
Разъезжаться по домам не смотря на то, что завтра понедельник, никто не собирался, у Каретниковых переночевать места всем хватит. Завтра по ранней поре все поднимутся и разъедутся кто куда, а сегодня можно не заморачиваться новой рабочей неделей.
— …Когда ты родился в нашей семье, твоему старшему брату Сашке было уже шесть лет. Твоим родителям, по жизни и одного ребенка хватало. Но я-то знал, на свет Божий должен появиться тот, кому «наследство» передать обязан буду.
— А Сашке?
— Нет. Тут без вариантов.
— Почему?
— Человек признак иметь при всем должен. В «рубашке» рожденный, имеет право на исправление ошибок прошлой жизни. Это как у бабочки. Сначала «куколка-кокон» — одна жизнь. Из кокона выбралась, обсохла, крылья расправила и полетела — вторая. Так вот, когда ты родился, и я понял, что все сходится, взял твой волос, каплю крови твоей, со своей смешал, с пальца ноготок срезал, расплавил метал, и по технологии переданной моим дедом, отлил науз.
— Чего сделал?
— Ну, сотворил оберег, ладанку, медальон для тебя. Называй его как хочешь. Я тебя сей премудрости потом обучу. Вот! Ну, а дальше оставалось только ждать.
— Чего ждать?
— Надеть на шею науз я мог только после того, как ты между жизнью и смертью окажешься. Хотя бы сознание потерять должен был. Когда машина перевернулась, сознание терял?
— Было дело.
— Вот я после вашего возвращения из балки, судя по всему и надел оберег на твою шею.
— Зачем такие сложности? Раньше этого сделать никак нельзя было?
— Раньше, нет. Небось знаешь, что меня ведьмаком кличут?
— Ну, знаю. Дураки потому что.
— Существует два известных способа, которые могут переместить человека во времени. — Дед осклабившись, посмотрел на внука, понимает ли то, о чем ведет рассказ. Воспринимает? Или относится ко всему, как к небылице. — Наиболее известный — это «кротовые норы» — небольшие туннели в пространстве, которые служат связующим звеном прошлого и настоящего. Но нора нестабильна, может закрыться быстрее, чем человек успеет переступить её порог. Второй способ — это посещение мест на Земле, которые обладают определённой энергетикой. Более того, иногда люди даже не знают, как попасть в прошлое, но оказываются там случайно, посетив энергетически сильное место Земли. «Место силы». Третий способ «принадлежит» нашему роду. В свой смертный час, если ты успеваешь раскрошить науз, в прошлом повешенный на тело после потери сознания, то и вернешься обратно
На дворе уже ночь. Голоса из-за дома не такие уж и громкие. Детвору женщины отправили на боковую. Во дворе, скорее всего отец, зажег фонари. Сентябрьское, южное небо расцветилось звездами и их «рогатым пастухом». Дед с внуком продолжали беседу…
— Понял. Только почему, мы?
— Ха-ха! Ответ кроется в прошлом, но я его не знаю. Воспринимай как должное. Я вот, когда «вернулся», людей лечить стал. Чем ты займешься, решай сам.
— Ага! Других излечиваешь, а бабулю проморгал.
— А вот отсюда, подробней!
— Точно не скажу, я тогда уже Афган «топтал», но уйдет она от нас в восемьдесят шестом.
Мать говорила, что заболела после чернобыльской аварии. Сгорела за полгода.
— Авария?
— Атомная электростанция под Киевом рванет. Так рванет, что никому мало не покажется.
— Так-так!
Дед призадумался. Хитрый взгляд пронзил Михаила. Задал вопрос по существу, уже касаемо себя.
— Ну, а мне сколько той жизни еще отпущено будет?
— Лет двадцать проживешь еще.
Обоих отвлекли шаги. К калитке подошла мать.
— Вы чего тут секретничаете? Папа, Мишке завтра в школу вставать рано. Десятый класс самый ответственный, школьный материал тяжелый. Пропустит что, не усвоит, придется репетитора нанимать. У него и так с немецким и химией проблемы. Не пора ли ему на боковую?
Каретников не смог удержать свой молодой организм от мальчишеского проявления ответа на сказанные матерью слова. Прыснул смехом, чуть в голос не заржал. Проблемы с немецким языком! Да он этот язык, сейчас в совершенстве знает. Ему тюрингский диалект в одном хитром заведении специалист ставил. А еще, все кто его знает, были бы удивлены, если б услышали из его уст беглую речь на арабском, да еще с неджийским диалектом. Проблемы! Ха-ха! И химию осилит. Мозги в черепной коробке школьника, совсем не детские, на восприятие всего, что пригодится в жизни, заточены. А учиться он умеет.
— Чего улыбаешься? — спросила мама. — Вот посмотрю, какие оценки завтра из школы притащишь! Недоросль!
— Не бери в голову, ма! Все будет хорошо.
— Расходитесь, полуношники!
Дед кряхтя поднялся на ноги. Мишка и раньше понимал, что вот такие примочки с его стороны, больше показуха для окружающих, чем всамделишние старческие стенания. На публику дед играет. В нем здоровья, на молодого мужика еще хватит.
— Иди Мишаня. Завтра покалякаем. — Сказал, как отрезал.
А, и правда, пора спать. Сегодня у него был трудный день.
Дом у Каретниковых был действительно большим. Комната Михаила, «встретила» его знакомым запахом и внешним видом. Как будто и не прошло сорока лет, когда он последний раз в нее входил. Огромный, во всю стену книжный стеллаж от пола до потолка. Кровать. Его кровать с панцирной сеткой, мягкой подушкой и легким одеялом. У окна в кадке комнатное растение, вьюн с мясистыми, продолговатыми листьями, белыми звездочками цветков, словно вылепленных из воска. Пол стены оплел, зараза. Прет как на буфет. Если б не бабуля, давно бы снес этого монстра в летнюю кухню. Э-хе-хе! Ладно, пусть у него «проживает». Год еще потерпит, а там в военное училище съедет. Да! Под самое окно его стол поставлен с удобным, привычным стулом.