Лабиринт
Шрифт:
Она рискнула бы прошвырнуться по здешнему скверику, чтобы своими глазами оценить, что за народец там тусуется, но не одной же ей тащиться туда?..
А с кем? Линку и Боба родители не выпустят поздно вечером. Гвоздь вечно торопится куда-то, больно деловой мужик. А Соньку вольная пацанва на смех поднимет в ее клетчатом пальтеце и войлочных башмачках «прощай, молодость!».
Арина толкнула дверь кабинета литературы. В пустоте тесной комнаты одинокая фигурка Сони Чумаковой, сжавшейся клубочком на своей парте в дальнем углу, выглядела
Плаксивая Сонька уже порядком поднадоела Арине, но, кроме Чумки, сразу потянувшейся к ней, у Арины здесь не было никого, кто ради нее пошевелил бы пальцем.
— Слушай, Сонька, ты что, и вправду сдвинутая, все и рем я слезы льешь? — грубо окликнула Чумакову Арина, и Соня, потихоньку хлюпавшая носом, зарыдала уже в голос.
— Ну, ладно! — Арина примирительно положила руку на плечо Чумаковой. — Хватит лить воду на вражескую мельницу. Обидел тебя кто, говори?
Арина тряхнула Соню за плечи, приблизила к себе и впервые внимательно глянула в ее лицо.
— А ты, девушка, ничего себе! — удивилась Арина. — Только больно уж бледненькая, и глазки от слез выцвели. Накрасить твою мордаху да постричь по-человечески, не хуже других будешь!
Арина улыбнулась, подсела к Соне, а та, уткнувшись ей в плечо, прогнусавила сквозь слезы:
— Колюня… поймал меня в коридоре, сказал, что хочет со мной общаться… И если… если… я с кем другим… он меня убьет…
— Не убьет, Чума ты этакая, он тебя пугает, потому что ты ему, девушка, нравишься. Ишь, гад слюнявый, губа у него не дура! А он тебе, может, тоже приглянулся, не виляй, Чумка? — Арина шутливо погрозила Соне пальцем: — Смотри, а то мы его помоем, почистим и человеком сделаем.
— Что ты? — испугалась Соня, будто ей предлагали плавать в одном водоеме с крокодилом. — Я люблю другого человека и всегда буду любить только его, даже если он никогда этого не заметит. Я знаю, я некрасивая, нескладная, а ему нравятся красивые, веселые, такие, как Лина Чижевская…
— Ну и кто этот принц? Борька, что ли, Катырев? Успокойся, ему, индюку надутому, никто не нравится, кроме него самого, поимей в виду. Он просто привык к Линке, она говорила, в детском саду они на горшках рядом сидели. С Линкой ему не страшно, а Вику, видала, как он испугался! Если по-честному разобраться — чего уж такого особенного она сотворила? Ну, скинула майку, хотела посмеяться над Бобом, знает же, какой он тютя, женского тела будто не видел?
— Он не такой! — встрепенулась, бросилась защищать Боба Соня. — Он не позволяет себе лишнего, как на скверике и в подвале. Он такой…
— Какой? — горько усмехнулась Арина. — Откуда тебе знать, какой он? Думаешь, образованный — значит, хороший и добрый?! Эх, Сонька, жизни ты совсем не понимаешь. В подвалах-то тоже есть настоящие люди. Гордые, смелые и за своих корешей в огонь и воду. Без друзей, Сонька, не проживешь, они как бронежилет, от врагов защита.
Арина почувствовала, как защемило сердце, как хочется ей вернуться к своим, в ее подвал, и она в порыве доброго чувства открылась Соне:
— Я ведь тоже подвальная девушка. Хочешь, свезу тебя к своим? Увидишь, какие там люди! Только надо маленько постричься и поштукатуриться, а то, не ровен час, испугаются тебя нормальные люди. Давай подстрижем твой дурацкий хвостик, мотается как метелка, а?.. У меня ножницы где-то валялись в сумке, я своих парней и девок всегда стригла, у меня здорово получается!
И не успела Соня сообразить, что происходит, Арина оттяпала ей половину сухих, посекшихся от неухоженности волос и принялась выстригать модную челочку.
— Не надо, пожалуйста, не надо! — жалобно просила Соня. — Что я скажу маме? Отчим засмеет меня…
— Скажешь, что ты уже взрослая и хочешь быть привлекательной. И пусть купят тебе нормальную куртку, как у всех, и сапоги кожаные. Что они у тебя — неимущие? Не купят приличные шмотки, мы и сами их раздобудем — не лыком шиты. Подкрасишься, приоденешься, перестанешь рыдать и сама будешь выбирать, с кем тебе общаться…
Соня затихла, покорившись властным рукам Арины, лепившим ее новый облик, и сидела совершенно неподвижно, словно застыла и онемела. Арина даже наклонилась к ней, проверила, дышит ли, и принялась за макияж: смазала лицо кремом, помассировала немного, подкрасила ресницы, навела зеленоватые тени под невыразительными Сониными глазами и чуть коснулась ее щек румянами. Подвинулась на шаг, взглянула на свою работу и обомлела — бесцветное Сонькино лицо преобразилось до неузнаваемости, будто на том самом месте, где только что была измученная зимними холодами, сухая, потрескавшаяся земля, заблагоухало разноцветье сочных трав с яркими, любых оттенков, форм и размеров цветами…
— Чумка, — всплеснула руками Арина, — да тебя не узнать! Ну-ка, пошевели плечиками! Какая девушка!..
Соня, никогда не слышавшая восторгов по поводу своей внешности, испуганно и недоверчиво смотрела на Арину.
— Встань, Сонька! Да шевелись же ты, сонная муха! Стряхни пыль с ушей, дуреха. Глянь на себя в зеркало! — Арина радовалась сотворенному ею чуду, поднимая Соню за плечи и пытаясь заставить двигаться. — Покрутись, покрутись перед зеркалом, ты же не ватная кукла, ты красивая женщина! Хорошенькая! Можно сказать, привлекательная!..