Лабиринт
Шрифт:
Элэйс ахнула:
— Симеон? Уже?
Она подбежала к нему, протянула руки.
— Какие новости? Ты давно в Каркассоне? Где остановился?
Симеон от души расхохотался.
— Сколько вопросов! Все хочется знать, и все сейчас же! Бертран рассказывал, что девочкой ты задавала вопросы без передышки.
Элэйс улыбнулась. Отец, пожалуй, нисколько не преувеличивал. Она проскользнула на скамью у стола и приняла от Эсклармонды чашу вина, прислушиваясь к их с Симеоном беседе. Эти двое уже успели подружиться.
Симеон
Но тени становились длиннее, и незаметно для Элэйс атмосфера переменилась. Она чувствовала дрожь ожидания под ложечкой и гадала, не то ли ощущают ее отец и Гильом перед сражением? Чувство, будто время застыло на чашечках весов… Элэйс покосилась на Эсклармонду. Та сидела, сложив руки на коленях, спокойная и собранная.
— Отец вот-вот придет, — заговорила Элэйс, чувствуя себя виноватой за его долгое отсутствие. — Он мне обещал.
— Мы не сомневаемся.
Симеон похлопал ее по руке. Кожа у него была сухая, как пергамент.
— Если он задержится, мы не сможем его дождаться, — заметила Эсклармонда, поглядывая на закрытую дверь, — Хозяева дома скоро вернутся.
Элэйс перехватила взгляд, которым обменялись ее друзья, и, не выдержав напряжения, склонилась вперед.
— Вчера ты мне не ответила, Эсклармонда. — Она удивилась, как ровно звучит ее голос. — Скажи, ты тоже страж? Книга, которую ищет отец, у тебя?
На минуту слова повисли в воздухе, словно ушли в пустоту. Затем Элэйс с удивлением заметила, что Симеон хихикает.
— Много ли рассказал тебе отец о Noublesso? — спросил он, блеснув черными глазами.
— Сказал, что всегда есть пятеро стражей, хранящих три книги лабиринта, — храбро ответила Элэйс.
— А почему пятеро, не объяснил?
Элэйс покачала головой.
— Navigataire— кормчий — всегда избирает себе в помощь четверых посвященных. Вместе они представляют пять точек человеческого тела и священную силу числа «пять». От каждого стража требуется сила, решимость и верность. Он может быть христианином, сарацином, евреем — в счет идут души, отвага, а не кровь, не род и не цвет кожи. Того требует сама природа тайны, которая принадлежит каждой вере и ни одной из них. — Симеон улыбнулся. — Более двух тысячелетий существуют Noublesso de los Seres— хотя прежде они хранили и оберегали нашу тайну под другими именами. Бывало, мы таились, в иные времена жили открыто.
Элэйс повернулась к Эсклармонде.
— Мой отец не хочет
— Он обманулся в своих ожиданиях.
— Бертран всегда был такой, — хмыкнул Симеон.
— Он просто не предвидел, что среди пяти стражей может оказаться женщина, — вступилась за отца Элэйс.
— Прежде такое не было редкостью, — заметил Симеон. — В Ассирии, в Египте, в Риме и Вавилоне — ты слыхала рассказы об этих древних государствах — женщина занимала более высокое положение, чем в наши темные времена. Элэйс задумалась.
— По-вашему, Ариф прав, считая, что в горах книги будут в безопасности? — спросила она.
Симеон поднял руку.
— Не нам искать истину или судить, что будет. Наше дело — просто хранить книги и защищать их, чтобы они были наготове, когда возникнет в них нужда.
— Потому Ариф и поручил унести их твоему отцу, а не ему и не мне, — вставила Эсклармонда. — Он, с его положением, станет самым надежным хранителем. Он может собрать охрану, ему легко достать людей и лошадей, и пропустят его легче, чем любого из нас.
Элэйс промолчала. Ей не хотелось выдавать отцовские секреты.
— Ему трудно будет оставить виконта. Отец разрывается между старыми и новыми клятвами.
— Все мы встаем перед подобным выбором, — кивнул Симеон. — Каждый из нас стремится избрать путь, который представляется ему лучшим. Бертрану выпало счастье прожить долгую жизнь прежде, чем ему пришлось решать. — Он взял руки Элэйс в свои. — Ему нельзя медлить, Элэйс. Поддержи его, помоги вынести это испытание. Каркассона до сих пор не сдавалась врагу, но это не значит, что она выстоит теперь.
Элэйс чувствовала на себе их взгляды. Она встала, отошла к очагу. Сердце часто забилось.
— А позволено ли кому-то заменить его? — спросила она.
Эсклармона поняла ее мысль.
— Не думаю, чтобы твой отец позволил, — сказала она. — Ты слишком дорога ему.
Элэйс снова обернулась к ним.
— Уезжая в Монпелье, — заговорила она, — он счел меня достойной доверия. В сущности, он уже дал мне свое дозволение.
— Это верно, — кивнул Симеон, — но положение изменяется с каждым днем. Французы стоят почти на границе владений виконта Тренкавеля, и дороги день ото дня становятся опаснее. Я сам убедился в этом. Скоро вообще нельзя будет выехать из города.
Элэйс не собиралась уступать.
— Но ведь мне ехать в противоположную сторону, — возразила она, умоляюще поглядывая то на одного, то на другого из старших. — И вы еще не ответили на мой вопрос. Если обычаи Noublessoне воспрещают мне снять эту ношу с отцовских плеч, то я предлагаю себя вместо него. Я вполне способна постоять за себя. Я отлично держусь в седле, владею и луком, и мечом. И никто даже не заподозрит во мне…
Симеон жестом остановил ее.