Лабиринт
Шрифт:
Я невольно закрываю глаза, расслабляясь и давая ему возможность войти глубже.
— Когда впиваешься в мои волосы, — он двигается внутри очень медленно, — когда дрожишь перед тем, как закричать, — и я, всхлипнув, выгибаюсь ему навстречу, — когда твои соски торчат так бесстыдно под моими ладонями.
Сжимает мою грудь, и я срываюсь на стон, потираясь о его ладонь.
— Когда смотришь на меня с мольбой, я с ума схожу от желания сожрать тебя всю.
Я не поняла, в какой момент мои глаза закатились, а по телу прошла новая волна возбуждения и захотелось ощутить его в себе еще сильнее.
— Такая чувствительная, моя девочка. Такая отзывчивая.
И я смотрю, со стоном выгибаясь под ним, подаваясь бедрами навстречу неумело и невпопад.
— Бляяяя****ь… ты с ума меня сводишь, маленькая.
Он двигается резче, набирая темп, а я сама не понимаю, как впиваюсь ногтями в его спину, как лихорадочно ерошу его волосы и трусь грудью о его грудь. То наслаждение… оно где-то рядом… но мне слишком непривычно, чтобы окунуться в него. Так сильно чувствую его в себе… не больно… но очень сильно.
— Вот теперь моя… чувствуешь? Как я делаю тебя своей… как я тебя…
Он сбивается, двигаясь быстрее стискивая челюсти и продолжая удерживать мой взгляд. Весь мокрый, пот стекает по вискам и скулам влажными дорожками, по сильной груди. И я понимаю, насколько Макс сдерживается. Этот контроль под моими пальцами перекатывается напряженными мышцами, и я с наслаждением сминаю его кожу ладонями, скользя по мокрому телу, по спине, притягивая к себе, ища его губы и выдыхая в них:
— Очень… чувствую тебя. Очень сильно. Очень глубоко. Тебя во мне.
— Твою ж мать… — и этот контроль… он потерял его, закрывая глаза и сжимая челюсти… а я не могла оторвать взгляд от его лица, от болезненной гримасы наслаждения, когда он со стоном, резко, вышел из меня и вошел еще глубже, содрогаясь всем телом, запрокидывая голову назад, впиваясь в мои бедра пальцами и двигаясь так быстро, что у меня дух захватило. Пока не рухнул на меня, зарываясь лицом в мои влажные волосы, ослабляя хватку на моих бедрах, переворачиваясь на спину и увлекая меня на себя. В тишине слышно его дыхание, рваное, тяжелое, и я прижимаюсь щекой к его груди, закрывая глаза.
Да, вот теперь я его. По-настоящему. Только мне почему-то кажется, что он еще далеко не мой, и станет ли когда-нибудь моим… я не знаю.
ГЛАВА 18. Андрей
Дворники усиленно растирали капли по лобовому стеклу, едва справляясь с потоками дождевой воды. Свет фар прорезал темноту, которая плотным облаком поглотила окружающий мир. Говорят, самая кромешная темень наступает перед рассветом, посмотрим, повезет ли нам и в этот раз. Тьма может как помочь нам спрятать то, что мы хотим скрыть, так и поглотить то, что позволит различить истину.
Еще раз посмотрел на часы, сильнее вдавливая педаль газа. Быстрее. Нужно гнать быстрее. От напряжения стучало в висках, а голову словно сдавило тисками. До навязчивой тошноты, когда нервы напряжены до предела, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Твою мать, Макс, какого хрена ты туда поехал? Один, бл***. Как будто это очередная разборка в ночном клубе. Да, я злился, я был вне себя от ярости, потому что знал, в какие игры играет этот больной на всю голову ублюдок Ахмед, и это не то место, где стоит корчить из себя героя. Я не сомневался в хватке Макса, я знаю, на что способен любой из нас, когда в кожу впиваются клыки опасности. Но это, бл***, ни в какие ворота не лезет.
Секундная стрелка вертелась в бешеном темпе, только дорога все не заканчивалась, как будто я ехал по какому-то чертовому замкнутому кругу. Хуже всего — неизвестность. Я не знал,
Людям кажется, что зло — далеко, оно может произойти с кем угодно, но не с ними, и забывают, что здесь не бывает избранных. Верующие склоняют голову и парализуют свою волю, боясь бога, который, по их мнению — везде, а на самом деле его место на земле заняла смерть. Верная слуга, посланница, приносящая ему очередные головы смертных в подоле.
Придется объезжать. Твою мать. Как все это не кстати. Я теряю по меньшей мере еще минут сорок. Стукнул руками по рулю и, зажмуривая глаза от яркого света фар, повернулся к автомобилю с охраной, которая тут же растолкала стоящие рядом машины, освобождая место для разворота. Долбаная беспомощность, когда чувствуешь, что не можешь ничего сделать. Ничего. Абсолютно. Просто, сжав зубы, принять ситуацию и двигаться вперед. Она давит, сковывает, выстраивает перед глазами кровавые картинки, которые выдает мозг, словно кадры из фильма ужасов. Что там сейчас происходит? Во что ты там вляпался, Макс, бл***? Я клянусь, я сам тебя убью, когда найду.
Как будто в ответ на мои мысли зазвонил сотовый — Русый, он доложил, что наши люди окружили территорию, сужаясь плотным кольцом, предварительно разведав всю обстановку.
— Андрей Савельевич, тут какая-то хрень происходит, по ходу Ахмед устроил охоту, только вместо кабанов — люди… — слышал, как Русый выматерился, споткнувшись о что-то. — Тут кровищи… мясо кусками… Бл**… Больной ублюдок.
Все, как я и подозревал. Я понимал, о чем он говорит и что сейчас видит. Зрелище, конечно, не для слабонервных, и хотя Русый пролил за свою жизнь столько крови, что Елизавета Батори сделала бы его своим главным поставщиком, но одно дело — убивать на войне, а другое — шагать между кусками мяса, понимая, что это развлечение свихнувшегося извращенца.
— Русый, эмоции потом будешь переваривать. Меня не волнует его бойня. Макса ищите. Он в этом аду, я точно знаю, он же влез во все это, гарантию даю.
— Не видели мы его пока, вы же знаете, доложили бы первым делом.
— Прочесать всю территорию, каждый участок. Он не мог испариться. Остальных — убирать, без разбора. Ни один из моих людей не должен получить пулю в спину.
— Все понял, работаем.
Твою мать. Макс, какого дьявола ты полез в это пекло? Я, конечно, знал, каким отморозком может быть брат, но неужели он настолько с катушек съехал из-за нехватки адреналина? Нет, тут что-то не сходится. Я пока не знал причину, но чувствовал — что-то вынудило его пойти на этот риск.