Лабиринт
Шрифт:
Сирена санитарной машины.
Боец (входя). Санитарная машина пришла.
Минь. Лично вам, товарищ Чань, мы вверяем жизни наших боевых друзей. Пусть они и сейчас будут рядом, как кровные братья.
Чань. Мы сделаем все. Сделаем все!
Тьена и Николая осторожно кладут на носилки и на поднятых
Минь (вернувшись). Приказываю занять боевые посты.
Бойцы бегут к ракетной установке. Вой сирены.
На просцениуме, в луче света, — Ведущий.
Ведущий.
А жизнь так хороша! О, как она прекрасна! Овеянная солнечными бликами! Жизнь трудная, суровая, опасная, Жестокая, прямая, многоликая!Свет гаснет.
Декорация та же, что и во второй картине второго действия. Стены. Портрет Дэвида. Кожаные перчатки. Скрещенные весла. Черные шторы, пронзенные солнечным светом. Приглушенная музыка. Стоящая у портрета Элизабет.
Быстро входит Роберт.
Роберт (обернувшись, кричит в лицо вошедшему за ним отцу). Я не пойду в армию! Не пойду!
Брайен. Нет, ты пойдешь! Ты не можешь не пойти!
Встрепенулась Элизабет, неслышно вышла из комнаты.
Роберт. А я говорю: не пойду!
Брайен. Я не позволю запятнать честь нашей американской семьи!
Роберт. Я запятнаю честь семьи, если отправлюсь убивать людей.
Брайен. Ты должен выполнить свой долг.
Роберт, Мы уже заплатили свой долг. (Указывая на портрет.) Тебе мало?
Брайен. Ты говоришь ужасные слова.
Роберт. Я говорю, что думаю.
Брайен. Я удивляюсь тебе.
Роберт. А я удивляюсь человеку, который, называя меня сыном, отправляет на бесславную, позорную смерть.
Брайен. Я не могу допустить, чтобы люди говорили, что Чарлз Брайен воспитал своего сына трусом.
Роберт. Жизнь можно отдать только тому
Брайен. А ты не веришь в дело, которому отдал свою жизнь твой брат?
Роберт. То, что ты называешь делом, является преступлением, позором, вызвавшим презрение всего мира!
Брайен. А-а, эти интеллигенты, всякие писатели и негры, демонстрирующие у Белого дома, собирающие подписи под петициями и протестами? Кто с ними считается?!
Роберт. Считается! От этих петиций и демонстраций уже трепещут те, кто сидит в президентских креслах.
Брайен. Из тебя в России сделали оголтелого красного!
Роберт. Я не красный. Я все тот же белый...
Брайен. Нет, нет, ты стал красным!
Роберт. Если тебе удобно, можешь считать меня красным! Только красным сделали меня не в России, а здесь, в Америке!
Брайен. Роберт, я заклинаю тебя отцовским и материнским именем...
Роберт. Оставь мать в покое, она и так уже еле ходит по земле...
Брайен. Тебя осудят как дезертира.
Роберт. Но перед этим я устрою фейерверк из своего воинского билета.
Брайен. Боже мой! Боже мой! Я никогда не думал, что умру отцом дезертира!
Роберт. А я никогда не думал, что умру по воле своего родного отца!
Брайен. Ты живешь и будешь жить, я верю в это.
Роберт. Дэв тоже был жив, пока находился в этом доме. Что от него осталось? Боксерские перчатки да весла!
Входит Луиза. Останавливается.
Брайен (Луизе). Что тебе здесь надо? Что ты бродишь по дому как привидение!
Роберт. Отец, я запрещаю тебе кричать на вдову моего брата! Слышишь, запрещаю!
Брайен. А какого черта она шляется здесь? Какого черта, я спрашиваю!
Роберт. Ты посмотри в ее глаза, прежде чем говорить со мной! В ее глаза посмотри!
Луиза закрывает глаза ладонями. Роберт подходит к Луизе, легко обнимает и уходит с ней. Брайен остается один. Принимает какую-то пилюлю, вытирает пот.
Входит Элизабет.
Элизабет. Я чувствую, что скоро умру. Силы совсем оставляют меня. У меня все время болит сердце.
Брайен. Прими лекарство.
Элизабет (отстраняя рукой лекарство). Я ничего не хочу принимать. Мне все безразлично... Все... У меня только одно желание — чтобы Роберт остался здесь. Если его отправят туда, я умру.