Лабиринты Гипербореи
Шрифт:
– И что?
– Тимур не поверил.
– Вы ещё скажите, что вот эту фигню и подключили к фонарю. А я совсем тупой, и куплюсь, да?
– Именно!
– Олен показал на верхний проводок.
– Нить канители обмазана смолой до вершины горы, где стоит столб. И небесный огонь помалу стекает сюда. Смотрите, вот он!
Волхв поднял стеклянный бокал, где проволочке висели два тонюсеньких кусочка золотой же фольги. Коснулся проволочкой верхнего провода. Кусочки фольги взметнулись испуганной
– Тим, он электроскоп сделал.
Олен насладился изумлением мальчишек, отставил бокал. Быстро подсоединив проводки к фонарю, выдворил друзей из лаборатории. Закрыл дверь и с порога закричал:
– Рема, мои анналы! Это надо отметить.
На столе тотчас появился толстенный манускрипт, тростниковое перо и медная чернильница. Сделав запись, волхв притрусил её песком. Оставил раскрытую страницу подсыхать. Довольно улыбаясь, обратился к мальчишкам:
– Как время проводите? Рема читает вам?
Славка пожаловался - многое непонятно, и сильно отличается от настоящей истории. Волшебник удивился:
– Не может быть. Мы, волхвы, пишем общую историю мира, в любой стране, на любом языке. Она общая, везде одна и та же! Так что не могут все записи пропасть. Не! Мо! Гут! Пойдёмте, покажу нечто незыблемое до скончания любых времён.
По пути в целлу, самую середину храма, Славка огорчил архиерея:
– Если что на стенах написано, так Дельфийский храм разрушен. Давным-давно, на мелкие кусочки.
Они вошли в адитон, почти квадратный зальчик, где пустой треножник пифии стоял над расщелиной. Сегодня одуряющий дымок из щели не струился. Поэтому дышалось легко. Тимур заметил:
– Зря храм разгромили. Хоть и враньё эти оракулы, но красиво придумано. Я бы непременно побывал ещё разок, там, у нас... Куда мы идём?
У дальней стены архиерей нажал на рисунок летящей птицы. Плита медленно подалась внутрь, открывая проход в совсем небольшую комнатку
– Разрушен весь храм?
– Олен похлопал по округлой глыбе, вмурованной в пол и украшенной мелкими рисунками.
– Жаль, я на тебя рассчитывал, пуп Земли. Тут многое записано...
– На камне?
– Тимур присмотрелся.
– Эти клинопись, как бы?
– Не, клинопись, она в Шумере, - поправил Славка.
– Здесь иероглифы, да?
Олен таких слов не знал, поэтому спор рассудить не сумел. Но подтвердил, что в чётких рисунках есть и слова целиком и отдельные буквы:
– Это истинный Омфал, здесь только имена, события.
На обратном пути он молчал, что-то обдумывая. Плита в стене адитона долго и неохотно возвращалась на место, со скрипом. Архиерей попытался дожать, и раздражённо выговорил Реме:
– Потрудись вызвать архитектора, пусть наладит.
– Всё равно, камень стоек, а книги недолговечны. Перенесу Омфал в Орду, раз тут разрушено. Кстати, будем в И-Ка-Птахе, покажу, где уже записано... Что ты делаешь, Яр?!
– Хочу понять, как она вставлена, - Славка перестал щупать камень с металлическим знаком, - эта 'Е'. А что, нельзя?
Глава двадцать шестая
Встреча с Боруном
– Можно, - ответил Олен, - тебе можно. Как я не понял, почему тебя принесло ко мне! Ученик, кто бы мог подумать...
Архиерей напрочь забыл огорчение от неисправности храмовой стены. Он завёл мальчишек в лабораторию, усадил Славку напротив себя. Тимура задвинул в дальний угол:
– Подожди, Яра проверю, потом тобой займусь.
Длительное просматривание головы, рук, глаз Славки закончилось торжественным объявлением:
– Я готов тебя обучать. Поразительно, но способности проснулись...
– Нет, мне надо домой, - покачал головой Славка.
На этом разговор и закончился.
Ближе к вечеру Олен предложил мальчишкам:
– Встречать Боруна хотите?
Славка оживился, ответил немедленным согласием, а Тимур всегда был готов путешествовать. Два храмовых воина, Гектор и Гиппарх, на лёгких колесницах домчали Олена и мальчишек к знакомому знанию.
– Мы здесь уже были! На дельтаплане удирали когда, - сообразил Тимур, задирая голову.
– Верно, это старый дворец, а сейчас тюрьма и воинская школа. Здесь мощный силобор, я работаю с ним, если надо.
– А дельтаплан - летать туда-сюда, - догадался Славка, - он самолётом настроен был...
Архиерей ничего не сказал, хотя догадаться о его мыслях труда не составляло - конечно, он жалел сломанную конструкцию. Славка попереживал немного и успокоился. Сделанного не воротишь, сломанное не наладить - чего париться? Поднимаясь по внутренней лестнице, мальчишки вспоминали, как страшно всё казалось в тот раз. Олен слушал и смеялся вместе с ними.
На крыше лежали охапки хвороста и несколько смолистых поленьев. Чуть в стороне лежанки окружали низенький столик, уставленный яствами и напитками.
– Мы что, надолго?
– Я знаю, сколько их ждать придётся? Не пропадать же с голоду и жажды? Вы как хотите, а мне перекусить хочется, - погладил лежанку архиерей и разместился поудобнее.
Стало темнеть. Славка прислонился к колонне и наблюдал, как солнце медленно и неостановимо прожигало в зазубренном горизонте дыру, протискивалось в неё, как потом дыра остывала от оранжевого к багровому, мутно-красному, просто мутному и так до тех пор, пока на западе оставалась только отгоревшая заря.