Лабиринты памяти

Робер Кристина

В этот момент Доминик вышел вперед и потащил за собой Мари.

– Давай вместе, – шепнул он ей и добавил громко: – Джордан, ты научил меня быть честным, в первую очередь перед самим собой.

Пламя растерзало клочок бумаги, и Мари поежилась. Колени затряслись, и она начала переминаться с ноги на ногу, лишь бы не упасть. Под пытливыми взглядами одноклассников Мари чувствовала себя скованно. Несколько раз она открывала рот, чтобы начать говорить, но не могла выдавить ни звука.

– Ты всегда давал людям второй шанс. И хотел научить меня видеть добро, – послышался тихий голос. Мари подняла глаза и увидела, как Ника сделала несколько шагов вперед, – там,

где на первый взгляд его просто не может быть. И я постараюсь научиться этому, – последние слова она сказала, посмотрев на нее.

– Ты научил меня принимать в себе то, что я не вправе исправить, – медленно произнесла Мари. Она занесла руку над пламенем и разжала ладонь: жар от костра обжег кожу, но Мари не сразу отдернула руку. Слезы брызнули из глаз, и как бы ни было больно, но в этот момент она поняла, что снова приняла решение. Алекс по-прежнему смотрел перед собой и, кажется, не собирался присоединяться к ритуалу, но она словно сумела настроиться на волну его мыслей – так отчетливо слова прозвучали в голове: «Ты научил меня сомневаться в том, что я считал единственно правильным».

– Молодец, – шепнул Доминик и приобнял Мари за плечи. Кончиками пальцев девушка вытерла глаза и улыбнулась.

Сумерки сгущались, термосы с кофе пустели, но никто не хотел расходиться. Ребята разбились на группы и тихо переговаривались.

Ника никогда не чувствовала ничего подобного. Где-то глубоко в груди словно застрял ком. Все это было для нее слишком необычно и слишком… искренне. Каким-то образом им удалось создать такую благоговейную атмосферу – без спеси и позерства, в меру серьезную, но в то же время расслабленную и по-настоящему трогательную, – что даже она прониклась. Ника думала, что все это время Дэвис притворялся и никто так и не узнал его настоящего. Но, может, это она его не знала? Шахматы, дружба, любовь. Два года он провел в этих стенах и так или иначе стал частью их жизни. И все эти ребята – казалось бы, жуткие, богатенькие, избалованные, не знавшие настоящих бед, – пришли сюда и сделали… такое.

К Нике приблизилась Ада Блодвинг. Выглядела она, как всегда, самодовольной, но без высоких каблуков и обтягивающих платьев это не так раздражало.

– Это тебе. – Ада наполнила стаканчик кофе из своего термоса и протянула Нике. – Хочу растопить лед.

– Ты же стерва.

– Каюсь, по моей вине что-то пошло не так. – Ада беззаботно пожала плечами. – Не хочу быть стервой, хочу дружить.

Ника хмыкнула. Вот кому искренности не занимать. И что ей нужно?

– Спасибо. – Ника взяла стаканчик. – Только я не буду спрашивать тебя, как школа и все такое, окей?

– Если бы этот ритуал был посвящен тебе, я бы сказала: «Ника Харт-Вуд, ты научила меня направо и налево сыпать правдой». – Блодвинг с довольной улыбкой отхлебнула из стаканчика.

Ника рассмеялась. Мечтай-мечтай. Была ли она дурой или просто прикидывалась – неясно, но внутреннее чутье подсказывало, что эта девица еще задаст жару.

– О, неужели они помирились! – вдруг воскликнула Ада.

Ника проследила за ее взглядом и увидела близнецов: Мари повисла на шее у Маркела, уткнувшись головой в его плечо. Алекс крепко обнимал сестру и улыбался, как кот, нализавшийся валерьянки. Ника удивленно вскинула брови и хмыкнула, опустив взгляд в землю. Само понятие родственных уз было

настолько далеко от ее жизни, что воспринять их любовь друг к другу даже после всей правды было за гранью понимания.

Что же это за долг такой, раз эта святоша виснет на шее убийцы своего парня в вечер его памяти?

Ника сделала первый глоток из стаканчика, но едва жидкость коснулась языка, тут же выплюнула содержимое на землю и закашлялась.

– Эй, всё в порядке? – Ада дотронулась до ее плеча.

Ника кивнула, уставившись в стакан. Обычный цвет, обычный запах. Сначала она подумала, что кофе был слишком крепким, – так сильно его вкус прожег нёбо. Но затем Ника сплюнула еще раз и, к своему удивлению, распробовала солоноватый привкус. Кровь. Сделав вид, что протирает глаза, она отвернулась от Ады и провела пальцем по зубам: чисто. Как странно…

Алекс поцеловал сестру в лоб, и она, довольная, отошла от него. Пританцовывая на ходу, Мари ловко обогнула компанию Ингрид, Валери и Патрика и, подбежав к Нике, с размаху чмокнула ее в щеку.

– Ну все, все, ты полна любви, я поняла, – едва сдерживая улыбку, сказала Ника и мягко отстранилась от нее. Мари просияла и присела в импровизированном реверансе, и Ника вдруг поймала себя на мысли, что отчего-то не чувствует к ней ни злости, ни раздражения, хотя повод был, да еще какой.

Чертова семейка Маркелов, да что с вами не так?

– И тебя я тоже люблю, хоть ты и странная, – сказала Мари и, воспользовавшись растерянностью Ники, приобняла ее за плечи и притянула к себе. – На следующей неделе наш день рождения, соберемся по-тихому в комнате парней. Ты приглашена!

– Какая честь, – протянула Ника и, сама не заметив как, положила руку ей на талию.

– Ну-у-у, удачи вам, – с улыбкой хмыкнула Ада. – Пойду и я получу свое приглашение.

Девушки проводили Блодвинг удивленным взглядом. Виляя бедрами, Ада уверенно подошла к компании парней и, положив руку на спину Алексу, поднялась на носочки и что-то шепнула ему на ухо. Парень кивнул, и она взяла его под локоть. Делая вид, что отпивает из стакана, Доминик отвернулся и, обменявшись с девчонками многозначительным взглядом, изобразил, как его тошнит.

– Да ну, быть не может, – выдохнула Мари. – Она же – фу-у!

– Поздравляю, мы вновь подписаны на серию блондинистых истерик, – фыркнула Ника, с наигранным сочувствием похлопывая Мари по спине.

– Против этой мегеры у Стейс нет никаких шансов, – протянула Мари, ошарашенным взглядом провожая парочку. Алекс на прощание махнул Доминику, и они с Адой прогулочным шагом двинулись обратно, к спортивным площадкам.

Раздался глухой звук, и следом послышалось несколько ругательств. Ника и Мари обернулись: Стейси сидела на корточках рядом с урной и собирала рассыпавшиеся бумажные стаканчики. У ее ног валялся термос с открытой крышкой. Вперившись взглядом в Мари, Барбара возмущенно вскинула брови, кивком указав на удаляющуюся парочку. В ответ та лишь пожала плечами.

– Значит, ты его простила, – не удержалась Ника.

– Я свой выбор сделала давно и теперь ничего не могу исправить. А злиться просто так… – прошептала Мари.

– То есть, если я злюсь на человека за то, что он урод и извращенец, и ничего не могу исправить, мне не нужно злиться?

Мари глубоко вздохнула и потерла глаза пальцами.

– Иди и сдай его полиции, – сказала она спокойно, без претензий и раздражения. – Или сделай что-то другое, что поможет справиться с твоими чувствами, раз ты считаешь, что он урод и извращенец.