Лабиринты прошлого

Заховаева Анна

Ольга застала Биневского, когда он вращал глобус, это ему напомнила детство, тогда учительница разрешала трогать глобус только лучшим ученикам.

– Я учитель, достаточно банально и не модно сейчас, – смущенно сказала она, – учителя и врачи, к сожалению, сейчас не в почете.

– А я врач, – скромно вставил Биневский, он решил не называть все свои регалии, чтобы не «испугать» хозяйку.

– Мама, мама, – всё готово, – кричала из кухни Ксюша.

Все трое разместились в малипусенькой кухне. Биневский очень захотел есть, и с большим удовольствием уплетал прекрасные вафельные трубочки с вареной сгущенкой.

– Я очень

рада, что Вам понравилось, моё угощение, это мы с Ксюшей пекли, – с гордостью сказала она.

– Очень вкусно!!! – Дожевывая еду, сказал Биневский.

– Ксюшенька моя, устала? – Очень ласково сказала Ольга и погладила дочку по рыжим косичкам.

– Немножко, – ответила та, а потом добавила, – я пойду спасть.

Ольга проводила дочку до её комнаты и вернулась на кухню.

– Оленька, – нежно произнес Биневский, – я должен идти, уже поздно.

– Вы, – она не знала, что сказать, – Вы нам очень помогли!

– Нет, это Вы оживили меня, – сказал он, взяв Ольгу за руку, и страстно её поцеловал. – Я очень хочу увидеть Вас, тебя Оленька снова и снова. Можно, я приду еще? – Настойчиво попросил он.

– Я буду ждать, – ответила Ольга.

Он ушел. Ольге казалось, что у неё выросли крылья, она то ходила по комнате, то смотрела в окно. Она не могла понять, что произошло сегодня. «Да ничего не произошло, – размышляла она, – просто я встретила мужчину». Она закрыла лица руками: «Я полная дура, – подумала она, – зачем я ему? Может у него есть жена, да, точно есть. А как же Ксюша? И нужно ли мне всё это?» Ей казалось, что её тихая уютная жизнь может быть нарушена. Но хотела ли она этого?

Биневский ехал по ночной Москве. Древние считали, что мудрость – это единство разума и чувств. Биневскому казалось, что в свои шестьдесят три он достиг этой гармонии, но сейчас он понял, что не может сделать выбор, рассудок путался, а эмоции захлестывали его. Он думал об Ольге. Он точно знал, что эта та женщина, которую он сможет полюбить.

***

Биневского разбудило яркое майское солнце, но настроение у него было отнюдь не весеннее. Всё ночь ему снилась преисподняя, где крохотные, лохматые бесы с огромными хвостами, которые заканчивались синей кисточкой, пытали привязанного к столбу академика. Они настойчиво спрашивали его: Сколько у тебя сыновей? Сколько у тебя сыновей? Сколько у тебя сыновей? Они повторяли эту фразу, как ему казалось, бесконечно. Они совали ему в лицо синие конверты и хохотали. Потом он увидел свет, Ольгу в образе Мадонны и проснулся.

«Что за хренота, ну прямо по Фрейду 3 1», – размышлял он.

В спальную к отцу заглянул Герман.

– Пап, ты проснулся? Я сам завтрак приготовил, наша «красная тапочка» (так он называл домработницу, имея в виду цвет её домашних туфель) сегодня подойдет к обеду.

– А ты чего не в клинике? – Спросил его отец.

– Мне сегодня дали поручение купить картину в красивой рамке, как внуку известного искусствоведа, вспомнили про нашу бабулю-мадам Викторию Старыгину – сказал он с издевкой, – это для одного нашего юбиляра.

3

¹ З.Фрейд австрийский философ и психиатр, создатель учение о сновидениях и их тайных смыслах.

– И они надеются, что эстетический

вкус врожденное явление? – Спросил с иронией Александр Михайлович.

– Только бы ген мадам Виктории не затерялся в спиралях ДНК. А то даже и не знаю, поможет ли мне твоё «генетическое наследство» в этом деле? – Съязвил Герман.

– Сходи на Арбат, там, чего-нибудь подберешь, – посоветовал отец.

– Ага, – уже убегая на кухню, произнес Герман.

Биневский медленно поднялся с кровати, ужасно болела голова. Он подумал, что этот «синий конверт» может свести его с ума, он даже решил поставить себя точный диагноз, но потом крепко выругался…

***

Герман оставил свой «авто-танк» на стоянке и отправился в поход за картиной.

Арбат с утра был немного безлюден, однако то там, то тут продавали свои картины художники, звучала гитара, приятная мелодия Окуджавы наполняла улицу. Герман читал вывески магазинчиков, антикварных лавок, дорогих бутиков. Наконец он нашел нужный, как ему казалось, художественный салон, когда его окрикнули:

– Молодой человек, я могу нарисовать Ваш портрет? Веселая картинка получится, – это была девчонка, неопределенного возраста пятнадцати-двадцати лет, маленькая худенькая курносая брюнетка, увешанная феничками, чем-то напоминающая забавную игрушечную обезьянку. Она стояла около мольберта с надписью «Рисую шаржи за 5 минут. Дёшево».

– Не-а, я по делам, – буркнул Герман.

– Какие дела могут быть весной? Ну, дешево, же… – Настаивала «обезьянка» и улыбнулась. «Да, – подумал Герман, – стоматология у неё ник черту»….

Герман зашел в магазин. Он не стал особенно вглядываться в картины, а рационально изложил требования, которые они обговорили всем коллективом: формат 70х120, пейзаж, рамка с позолотой, цена около одной тыс. долларов. Такой утилитарный подход к искусству не удивил продавцов и нужный «шедевр» быстро нашелся.

Герман спускался с лестницы, когда «обезьянка» подбежала к нему и протянула листок бумаги, где Герман был изображен так уморительно, что он расхохотался.

– Здорово! Сколько я должен? – С улыбкой спросил он.

– Да сущие копейки, сколько не жалко, – сказала она.

Герман, не считая, дал ей несколько купюр и забрал рисунок. Она остановила его:

– Сэр торопится, а подпись художницы? Может через 100 лет мой рисунок станет бесценным?

– Да, конечно подпишите.

Она сделала на листке закорючку, озорно посмотрела на Германа, и разборчиво вывела свое имя Лиля и номер телефона.

***

Кирилл поздно возвращался с работы из Склифа на метро. После дежурства, один из его коллег, устроил маленький мальчишник по поводу своей женитьбы. На пятерых у них было 3 бутылки водки, потом немного спирта, а из закуски – только лимон и сигареты. Кирилл пребывал явно не в форме.

В вагоне последнего электропоезда сначала он был один, затем в него зашла молодая женщина. Кирилл посмотрел на неё; что–то в ней было такое, что буквально заворожило его. Хотя и не красавица, но очень обаятельная. Пуританская одежда, слишком скромная прическа выдавали в ней женщину «тяжёлого поведения». В противовес «женщинам легкого поведения», эти были архипорядочные дамочки, в основном интеллектуалки, с различными условностями и заморочками по поводу мужского пола. Кирилл понял, что здесь вряд ли что обломится, и решил немного вздремнуть.