Лабиринты судьбы
Шрифт:
«Неужели он бандит? Низкий, мерзкий вор, мафиози, так прекрасно маскирующийся, скрывающий свое подлое истинное лицо?»
Идти домой мне не хотелось, и я, резко повернув от метро, пошла в сторону рынка. Собственно, мне ничего не нужно было покупать, но на подходе к рынку расстелили свои клеенки местные пенсионерки и бичеватого вида люди, далекие от пенсионного возраста. На клеенках, расположившихся по обе стороны дороги, лежала всякая ерунда доперестроечного, а порой и дореволюционного периода. Мне нравилось смотреть на пожелтевшие фотографии прадедов
Поход к рынку несколько отвлек меня от неотвязных мыслей. Я даже поторговалась с одной бабулькой и купила у нее, непонятно зачем, старенькую брошь с отломанным замочком и выпавшими на треть камешками красно-гранатового цвета.
— Ой, спасибо, доченька! Дай Бог здоровья, счастья и любви тебе! — Бабулька складывала мятую тысчонку в маленький прямоугольничек и доставала серенький, вышитый шелком носовой платок, вероятно, чтоб использовать его вместо кошелька.
— Как же, мамаша, — усмехнулась я с грустью. — И счастья даст, и радости. От себя оторвет да в мои руки положит.
— Даст, даст, не сумлевайся! А может, тебе вот и эту брошечку?
— Одной хватит, благодарствую, — ответила я, почувствовав, что еще немного настойчивости со стороны «коробейницы», и я заберу все это барахло вместе с разорванными башмаками неопределенно-растоптанного размера и стану благодарно запихивать покупку в свою маленькую кожаную сумочку.
Я попыталась поймать рукой только что болтавшуюся на узком длинном ремешке сумочку, но все никак не могла нащупать ее у себя за спиной. Я остановилась и без удивления поняла, что сумочку у меня срезали, остался только ремешок, блестящей змейкой тут же соскользнувший в слякоть под ногами.
В сумочке у меня была стодолларовая купюра, несколько отечественных небольшого достоинства, косметика и расческа. Больше всего было жаль записную книжку, но я тешила себя тем, что по совету одной приятельницы, ведущей активный образ жизни, совсем недавно удосужилась переписать телефоны в новый блокнот, а стало быть, не осталась без нужных и интересных мне связей.
Сто долларов — приличная сумма, но усилиями Леши я была устроена на хорошо оплачиваемое место, где отрабатывала практику и получала довольно большую зарплату.
Опять Леша! Ну — бандит, и что? Господи, как мне надоело это самокопание, поиск истины и нравственные мучения!
Да в конце концов, каждый имеет право жить так, как он того хочет. И каждый по жизни своей получит то, что заслуживает.
Я сунула руку в карман и обнаружила там несколько жетонов для метро и сотенные бумажки.
У входа в метро, протянув шапку для подаяния, стоял одноногий калека. Я посмотрела вокруг. Народ обтекал этого человека равнодушным потоком. Изредка останавливались далеко не молодые люди
Когда тебе плохо, то очень часто утешает мысль, что есть люди, которым еще хуже. От этого ты становишься как бы на полголовы выше себя самого и чувствуешь прилив благодарности ко Всевышнему, что он тебя не покинул и дал тебе возможность жить не в самых худших условиях.
Я вынула свои сторублевки и положила в шапку. Калека равнодушно извлек их оттуда и сунул в карман, оставив нетронутой мелочь.
Стоило мне войти в квартиру, как воздух пронзил острый звонок телефона.
«Странно, — подумала я, подходя к телефону. — Зачем баба Зина вывернула его громкость на полную катушку?»
— Алло! — Я расстегивала шубку, прижимая трубку к уху плечом. В трубке раздались треск, шорох, шипение и еще какие-то звуки, отличающие нашу телефонную связь от связи в любой другой стране.
В глубине эфира кто-то пропищал комариным голосом из-под глухой пуховой перины. Что именно пищали, я не могла понять, единственно, о чем я догадалась, что этот звонок из Денежникова.
— Алло! — что есть мочи заорала я. — Мне ничего не слышно! Повтори!!
— Пи-пи-пи-пи…
— Алло! Если ты слышишь меня, повесь трубку, я перезвоню!
Тут же раздались короткие гудки, и я набрала номер междугородной связи. Удивительно, позвонить, например, в Одессу не стоит большого труда, нужно лишь набрать код и номер абонента, и болтай хоть час. Тут же, каких-нибудь полста километров от Москвы, будьте любезны пользоваться услугами телефонистки. Это, в общем, несложно, но если учесть, что услуги растягиваются на час-полтора, то на звонок приходится тратить уйму драгоценного времени.
Прежде чем нас соединили, я успела приготовить на скорую руку ужин и торопливо проглотить его.
— Ира! — услышала я голос Татьяны. — Ну, как ты там?
— Нормально, — ответила я, дожевывая яблоко.
— Ну и отлично, — не стала выяснять подробностей этого краткого ответа моя сноха. — Тебе тут телеграмма.
— От кого? — удивилась я. Вроде бы мне совершенно неоткуда было ждать посланий.
— От кого, не знаю, может, от родителей? — предположила Таня.
— А что там?
— Читать?
— Ну, конечно, читай. Не поеду же я за ней сию минуту.
— Ага! — согласилась она, шелестя разворачиваемой телеграммой. — Встречай, поезд восьмой, вагон шестнадцатый, седьмого ноль третьего… Завтра, — подсказала Таня, и я тут же догадалась, что телеграмма от Ларки.
Перед Новым годом Ларка так и не приехала. Она позвонила в Денежниково и предупредила меня через Таню с Андреем, что по некоторым причинам приехать не может, но обязательно будет в Москве в ближайшем будущем. Причин она не раскрыла, зато попросила у Татьяны мой телефон, но Таня, имевшая однажды со мной разговор на эту тему, не решилась оставить Ларке мои координаты, великодушно дав свой адрес.