Лабиринты ума

Берснев Павел

Игры жизни основаны на взаимопереплетении противостоящих и дополняющих постулатов. С одной стороны, игры – это противостояние, противоборство сторон, желающих победить, то есть навязать свой постулат и подавить постулат противника. С другой, жизнь – это поиск союзников (а это уже дополняющие постулаты).

Существует закономерность, о которой писал еще Рон Хаббард: мы принимаем постулаты тех, с кем мы сражались и от кого потерпели поражение. Проиллюстрировать это можно следующим примером. Веселая и беззаботная девочка испытывает подавление со стороны своей строгой и слишком «правильной» матери. Мать постоянно навязывает девочке постулаты о том, как нужно вести себя в «приличном обществе». Вырастая, эта девочка «неожиданно» претерпевает метаморфозу, превращаясь в точную копию своей угрюмой матери. Теперь она уже не помнит своих детских проказ и даже удивляется, как это она когда-то не понимала ценности слов, которые в детстве внушала ей мать. А ведь эта мать тоже

была когда-то ребенком. Навязанные постулаты (постулаты победителей) действуют как команды, превращая человека в биоробота. Побежденный перенимает роль победителя (или иначе, по определению Хаббарда, вэйланс, от «valency», что буквально переводится с английского как «важность», «значимость»). Это легко представить, вспомнив, как еще недавно Россию наполняли маленькие копии «сталиных», а потом, после «перестройки», дюжая часть населения превратилась в клонированных «новых русских». Так оказывается, что под масками «победителей» скрываются несчастные поверженные, которые даже и не подозревают о своем проигрыше в битве постулатов. Как метко сформулировал Рон Хаббард: «Ты превращаешься в то, чему сопротивляешься, если ты проигрываешь». Целые страны, проиграв в идеологической битве (то есть в битве постулатов), неизбежно перенимают «ценности» победителей. Стоит опять-таки взглянуть на Россию, чтобы найти подтверждение этому правилу. О ценностях социализма в настоящее время мало кто вспоминает. Зато быть жестким, волевым капиталистом, бизнесменом или бизнесвумен стало вдруг очень модным.

* * *

Механизм «Обвинение/Вина» – также чистейшая игра. Цель обвинения только в том, чтобы позволить обвинителю выиграть. Неспособный выиграть в игру всеми другими способами и нуждаясь в выигрыше, обвинитель пускает в ход механизм обвинения, чтобы выиграть.

В связи с тем, что любая игра жизни содержит почти что бесконечное количество возможностей и явно невозможно установить для всех них правила игры, игрок всегда может использовать механизм «Обвинение/Вина». Всегда есть какое-то действие, на которое он может указать пальцем и объявить его нечестным, и попытаться таким образом возбудить чувство вины у противника, – и тогда противник будет использовать не все свои способности в игре.

Так как неправильное действие – это, в сущности, неприятное действие, использование механизма обвинения – чистейший эмоциональный шантаж: «Я перестану тебя любить (симпатизировать тебе), если ты будешь продолжать так действовать, мешая мне выиграть».

Люди, как правило, не идут к вам с мешком неприятностей, крича при этом: «Я злодей!», «Я пришел вас помучить!». Обычно люди начинают… с обвинения вас в каких-то «грехах», в нарушении «установленных правил» или «договоренностей», в «неисполнении обязанностей». Конфликт начинается с обвинения вас в том, что вы НЕ ПРАВЫ! А что это значит? Это хитрость, уловка, способ возобладать над вами. Навязанная вам вина сковывает вас по рукам и ногам. Чувствуя вину, вы будете стараться ее загладить… а значит – пойти на поводу у обвинителя. Этим механизмом обычно пользуются слабые и хитрые люди (на что не раз указывал еще Фридрих Ницше). Но сильные мира сего также не чураются этого эффективного метода манипулирования сознанием. Посмотрите, со времен великой Римской империи вплоть до демократической Американской империи государство-патрон всегда брало на себя миссию «справедливого судьи» подконтрольных провинций (государств). Признавая чье-либо право судить вас, то есть исполнять обязанности «третьей стороны», как бы не вовлеченной в конфликт, вы автоматически признаете также и власть над собой.

Как правило, слишком уж нарочито «справедливые правдоборцы» на поверку оказываются скрытыми манипуляторами.

Вообще, скрытое манипулирование и «промывание мозгов» – основные методы («политтехнологий») «развитых» человеческих культур (и не только современных). Намерения повелевать, как мы уже говорили ранее, не выражаются «в открытую». О славных временах «рыцарской открытой силы», конечно, грезили всевозможные мечтатели и романтические философы вроде Фридриха Ницше. Но на деле «славные донкихоты» могли управляться разве что с ветряными мельницами.

Так что, общаясь с человеком, вы должны учитывать не только «декларируемые» (проговариваемые вслух) намерения, но также и (возможные) тщательно «камуфлируемые» мотивы, лежащие в основе его речей и поступков. Не будет очарования, не будет и разочарования. Жизнь – скорее шекспировская драма, нежели славный рыцарский турнир.

К сожалению, в игре земной жизни все не могут быть причинами одновременно. А повелевать или, как минимум, не быть повелеваемым – естественное желание любого живого организма (во всяком случае, на планете Земля).

Игра, в которую выигрывают все – может быть лишь лозунгом наивных утопистов или, напротив, очень реалистичных претендентов на власть, которым нужен очередной «камуфлирующий лозунг».

Когда-то о честной вселенской игре мечтал знаменитый британский писатель Редьярд Киплинг. Он сформулировал

свой Принцип Игры. Все играют исходя из Правил, Законов. В мире, как считал Киплинг, существуют масса игр и масса законов. Если ты следуешь принятым Правилам и Законам, ты сохраняешь честь и достоинство. В этом заключен высший смысл справедливости: нарушил Правила – обрек себя на бесчестие. Все «добро» и «зло» заключено в нашем соответствии Правилам. Добро и зло – результат выбора: следуешь ли ты Правилам или нет. На локальном уровне действуют «Законы Стаи». Но существуют и более общие, обязательные для всех обитателей Земли законы – «Законы Джунглей». Киплинг считал, что, несмотря на несовместимость цивилизаций («огромных стай») – «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут», – есть, однако же, нечто объединяющее всех – общечеловеческие законы – «Но нет Востока и Запада нет, что – племя, родина, род…». Конечно, когда ты в рядах храброй колониальной армии Ее Величества, подобный подход кажется очень разумным. Не думаю, что все покоряемые Короной народы согласились бы с «трубадуром британского империализма».

Тех, кого не вразумила Первая мировая, Вторая заставила усомниться в ценности игровой схемы жизни. Хемингуэй, Борхес и Гессе – каждый по-своему «развенчал» игровую идею жизни.

Возникло целое поколение, отказавшееся от игрового взгляда на жизнь. Хэмингуэевский эпиграф к «Фиесте» – «Все вы – потерянное поколение» – стал лозунгом «разбитого поколения», то есть поколения «битников», людей, заставших отвратительные сцены человеческой «игры» под названием Вторая Мировая Война.

По ряду причин Деннис Стивенс не входил в число наивных сторонников «благородной» игры жизни. Как писал сам Стивенс, мудрость начинается тогда, когда стремление понять игры превосходит стремление играть в них. Увы, чем больше понимаешь принцип таких игр, тем чаще начинаешь задумываться… Вероятно, поэтому, если вы не хотите испортить себе аппетит, не стоит заходить в ресторан через кухню, на которой для вас готовят кушанья. Стивенс пришел к такому выводу: «Если все игры – развлечение и не имеют смысла и если разложение ума на составные части – это осмысленная деятельность, то это не игра, но вполне может быть развлечением». Поэтому, в отличие от Хаббарда, основное внимание Стивенс уделил не «способам побеждать в играх», а «деструкции ума» (в данном случае под «умом» понимается собрание прошлых «важностей», то есть навязанных кем-то постулатов, которые были признаны как собственные). Им была разработана новая «технология» избавления от механизмов, удерживающих сознание в состоянии навязанных игр. И в этом Стивенс, безусловно, намного ближе к буддийскому способу решения главной «проблемы» жизни.

Но если человек все же решает играть, тогда ему нужны отвага и способность «проводить свои постулаты в жизнь, преодолевая все возникающие барьеры на пути». Сила эффекта зависит от силы намерения (постулата). Но от чего зависит сила самого намерения? От чего зависит сила? Сила! Почему один постулат оказывается сильнее другого? Почему один постулат побеждает другой постулат?

Вера–уверенность–решительность–воля – вот топливо постулата (намерения что-то воплотить в жизнь, сделать что-либо известным или неизвестным для других). Вера побеждает страх, преодолевает враждебные намерения противников вашего постулата. Надежда – это ожидание того, что произойдет то, что ты желаешь. Надежда – акт более пассивный, чем вера. Вера не ожидает, вера дает силы тому, кто вознамерился что-то совершить. Вера делает человека решительным и помогает побеждать стушевавшегося противника.

В таком контексте желание кажется вовсе не свидетельством ущербности, нехватки чего-либо, недостатка, который хочется восполнить. Реализация собственного желания выглядит как главная игра жизни.

«Делай что изволишь! В этом закон» – возвращаемся мы к знаменитому изречению западного мага ХХ века Алистера Кроули.

Воля как желание повелевать всегда была главной составляющей магического подхода. Человек издавна хотел повелевать природными стихиями и животными, а также отдельными духами и людьми. ХХ век пошел дальше. В лице Алистера Кроули магия захотела повелевать даже богами. Но, как бы привлекательно ни выглядел образ мага-повелителя, «способного быть причиной над материальной вселенной», все же он остается рабом… самого желания, пусть даже такого соблазнительного, как желание повелевать, «контролировать», «быть причиной», а не «следствием».

«Желание» – весьма хитрое и обманчивое понятие. Пожалуй, справедливым будет разделить понятие «желание» и понятие «естественное выражение». В первом случае мы имеем дело с эгоцентрическим импульсом «личности», которой мы передаем бразды безраздельного правления над нашим сознанием, а во втором – со свойством самой Природы всех индивидуальностей, которые выражают ее в не омраченном неведением виде. Как бы мы ни пытались закрыть глаза на действительность («покрывалом майи» или же хаббардовской «творческой ложью»), желание останется тем, что оно есть – стремлением восполнить недостаток, попыткой обретения того, чем еще не обладаешь. Как выразился древнеримский философ Сенека, «кто хочет меньше, меньше и нуждается».