Лабрис: Уровень 2
Шрифт:
Надя меланхолично посмотрела в тусклое двойное отражение в стекле дверей поезда и подумала, о том, что сегодня исполняется точно полтора года, как она ушла из дома. От этой мысли сердце заныло, а на виске задергалась жилка. Вспоминать расставание до сих пор было больно.
Когда Надя обнаружила в себе дар, а точнее, когда дар, зараза такая, обнаружился сам собой, то сначала она, как дурочка, обрадовалась. В четырнадцать лет всегда ищешь в себе то, что выделит среди сверстников, и, желательно, не высосанная из пальца мелочь вроде «зато я красивая» или «я по-особенному шнурую кроссовки». Как только Надя осознала, что она вроде как похожа на героя
Довольно скоро она осознала, что пробудившаяся способность должна именоваться скорее проклятием, потому что она быстро лишила ее всех друзей, а затем и дома. Еще в шестнадцать, вместе с последней задутой свечкой на торте Надя окончательно решила, что она бомба с часовым механизмом на случайных числах, и родным будет без нее намного безопаснее. Если днем она еще хоть как-то могла контролировать проклятье, то во время сна «побочные эффекты» приходили совершенно неконтролируемо.
Если Надя нервничала, то рядом открывался портал. Иногда он норовил возникнуть и просто так, если просто давно не появлялся. Если она была в сознании, то могла успокоить себя и угомонить разбушевавшееся пространство. Но вот ночью любой волнующий ее сон мог породить разрыв в континууме где-нибудь рядом.
Пространство в месте появления будущего портала начинало дрожать волнами, после чего в центре возмущения появлялась линзообразная щель, подернутая мутной пленкой.
Сначала Надя боялась даже прикасаться к таким проходам, но уже на третий раз любопытство взяло свое и она заглянула, а потом и прошла сквозь пленку портала. По ту сторону могло оказаться совершенно произвольное место на Земле: от Арктики до бескрайних вод тропических океанов. Никакой системы в том куда ее забрасывало она не нашла. Проход существовал около одной-двух минут. Вполне достаточно, чтобы заскочить, осмотреться и вернуться.
Сначала это забавляло, так как случалось редко и в основном, когда Надя была одна. Но с каждым месяцем ее проклятье проявлялось все чаще и чаще, а контролировать его было все сложнее.
Последней каплей, разорвавшей все сомнения в клочья, стала ночь перед днем рождения, когда она проснулась в туалет и поймала младшую сестренку в последний момент перед самым порталом, что неожиданно организовался на стене прихожей. Черная мрачная туча весь следующий день растекалась по душе и привела к тому, что когда полагалось загадывать желание, глядя на шестнадцать восковых палочек с язычками пламени, внутри у нее уже царила ледяная пустота. Как завороженная, Надя потушила веселые огоньки и поняла, что пора уходить. Сегодня.
Черт с ней, со школой. Все стало бессмысленным. Ни в какой институт она никогда не пойдет, ни дня не проведет на скучной офисной работе, так что и школьный аттестат ей не особо то и нужен. Она решила нырнуть в первый открывшийся портал и превратить жизнь в бесконечную дорогу. Так будет проще ей и безопаснее всем остальным.
Тяжелее всего было написать прощальное письмо родителям. Сердце сжималось от боли, она давилась слезами, полностью намочив записку, но все-таки поставила финальную точку, аккуратно положила тетрадный лист на застеленную кровать, взяла небольшую спортивную сумку с вещами и ушла из дома. Навсегда.
Целый год она жила по принципу: «будет день – будет пища». Как только видела очередной разрыв
Надя наслаждалась жизнью без ограничений. Где-то на Ямайке набила себе пару татуировок: одну заметную – для всех, а другую из тех, что не должен видеть никто. Ну, пока никто. Научилась кататься на серфе и сапе, нырять с аквалангом и без, стрелять из пистолета и арбалета, охотиться на барракуду, так как рыбалкой это опасное мероприятие язык назвать не поворачивался. Как-то целый месяц прожила в пустыне со странным племенем, где всем заправляли женщины с такими же как у нее синими глазами.
Через год Надя будто очнулась. Сидела в свой день рождения в баре на Джимбаране, наслаждалась огненным закатом в прикуску с божественно зажаренным на гриле только что пойманным тунцом и неожиданно осознала, что все это пустое. Мысль пришла внезапно, но тут же заняла все сознание: четкое понимание, что она потеряла двенадцать месяцев своей жизни зря. Такая дорога без цели постепенно превратит ее из человека в животное, которое живет лишь инстинктами. Через год-другой она начнет заполнять внутреннюю пустоту алкоголем или наркотой и все когда-нибудь закончится окоченевшим трупом в азиатских трущобах.
Ей нужно было вернуться в родной город, начать все заново и придумать зачем жить. Для начала хотя бы разобраться с тем проклятием, которое лишило родных и погнало в дорогу. Откуда оно взялось и как, черт возьми, им все-таки управлять.
В свой пригород Надя все-таки не поехала, опасаясь столкнуться с сестрой или родителями, поэтому перебралась в Москву, где даже попыталась завести хоть какие-то отношения, чтобы ощущать себя нормальным обычным человеком. Поначалу он был прикольным парнем, непохожим на остальных, но видимо неординарность, порой ходит под руку с паранойей и ей снова пришлось превратиться в ночующую в хостеле одиночку. Украденные деньги заканчивались, да и целую квартиру для себя одной она уже привычно считала роскошью.
Сейчас, глядя на проносящиеся за окном серые кабели тоннеля метро, она вспомнила свое отчаяние, когда за полгода она ни на шаг не приблизилась к пониманию своего дара. Все изменилось неожиданно. «Дверь», за которой она должна найти все ответы, была единственной надеждой. Если все окажется глупой шуткой, то… Наде даже не хотелось обдумывать такой вариант. Это был бы крах всех надежд на нормальную жизнь. Тогда труп в какой-нибудь азиатской канаве становился реальной альтернативой.
Поезд начал тормозить. Надя глянула в окно: ее станция. Эту ветку метро она знала плохо, но присланная схема однозначно указывала именно Первомайскую как место обитания «таинственной двери». Она изучила все интернетные байки и легенды про это место. Как раз здесь, на перегоне от Измайловской, однажды видели всадников времен гражданской войны, ехавших от станции призрака – той Первомайской, которая старая, настоящая, закрытая от чужих глаз. Вместо нее как раз и воздвигли новую станцию-обманку.