Лагерь у моря
Шрифт:
— Не стоит их винить, Ви, — по осунувшемуся за пару дней лицу пробежал спазм и, скривившись, военный продолжил, — этот гад может телепортироваться. Я сам видел.
Капитан достал из кармана сигарету, и один из агентов, тут же подскочив, зажег её, используя свою зажигалку. Он пользовался определенным авторитетом у всех в организации, кто хоть немного его знал.
— Выгораживаешь их, значит. И сколько раз я говорила — не курить в моем кабинете! — Виола щелкнула по приборной панели, и вытяжка заработала сильнее, вентилируя табачный дым. — Получается, он может использовать возможности аномалии осознанно? Интересно. Ты хоть спал
— Последние два дня — ни минуты, — тяжело вздохнул кэп: лампы дневного света, которые освещали кабинет, выразительно подчеркивали большие мешки под его глазами, — стоит только закрыть глаза, как этот… этот… кошмар — возвращается.
Несколько минут в кабинете царила тишина, прерываемая лишь звуками компьютерного кулера и вентиляции. Каждый думал о своем. Запахло кофе — это Виола, не выдержав, заварила себе чашечку покрепче.
— Вам никому не предлагаю — не заслужили, — уже спокойно сказала она, и все, кто присутствовал, облегченно вздохнули: их не простили, но помиловали, — так уж и быть, если даже вы не уследили, то вряд ли кому-то ещё это по силам.
— Мы допросим всех, с кем он контактировал, — начал было один из агентов, — в лагере остались его друг и деву…
— А вот этого я не советую, — сказал капитан. Облизнув пальцы и затушив сигарету, он метким броском отправил ее в мусорную корзину. — Док, этот человек, — задумался кэп, подбирая слова, — у него обостренное чувство справедливости: за тех, кто ему дорог, он не задумываясь вцепится в глотку. Я много раз видел такие глаза: там, на башне, он был готов меня убить. Не потому, что хотел, а просто — устраняя угрозу. И ещё, — капитан почесал волевой подбородок, на котором, после двух дней запущения, была небольшая щетина, — он мстительный, чертовски мстительный, и его аномалия — тоже…
Командиру было трудно вспоминать тот день: каждая фибра его души отзывалась страхом и болью, стоило только поворошить эти воспоминания. Непроглядный черный туман, из которого нет спасения, в котором вся надежда гаснет, и отчаяние, проникает глубоко в разум, заставляя руки опускаться и смириться с настигающей судьбой. Но поделиться своими догадками он был обязан.
— Вы все читали наш со снайпером отчет, — сказал он, скорее утверждая, нежели спрашивая. — И должны были заметить: первым, на кого напала тварь, был солдат, лапавший ту девочку. — Во взгляде и голосе капитана была печаль: если бы, если бы он только мог переиграть всё! — Я не так силен в теории, как наши умники, — честно признался кэп, — но одно знаю точно: даже под транквилизатором, без сознания, с вырвавшейся на волю аномалией…
Капитан ненадолго замолк, все слушали его очень внимательно. За эти долгие два дня это было впервые, когда он сам заговорил о случившемся. После пережитого снайперша отправилась на реабилитацию, и обсудить с ней происшедшее не представлялось возможным, а информация из первых рук — это самое достоверное, намного лучше отчетов и бездушных строк.
— Его основные действия были направлены на защиту девушек, — капитан достал очередную сигарету, но, передумав, убрал её в карман, — и пока аномалия рвала моих ребят на куски, сам он на нас даже внимания не обращал, не отходил, защищая тех двоих. Так что — не трогаем их, — он посмотрел в глаза Виоле, — это не мне решать, но не трогайте никого, кто, так или иначе, с ним связан.
— Я и не собиралась, — доктор допила кофе и откинулась в кресле: в отсутствии лишних глаз она с удовольствием сняла бы туфли и закинула ноги на стол, — а теперь идите,
Когда все ушли, доктор расстегнула верхнюю пуговицу халата и расслабилась, наконец перестав ощущать сдавливающую груди ткань. Взяв со стола папку, она начала обмахиваться: всё-таки тут жарко. Несмотря на кучу кулеров и систем охлаждения вся эта прорва оборудования ощутимо нагревала воздух. Виола уже начала подумывать взять перерыв и пойти смыть с себя пот и усталость: да, горячий душ — это сейчас то, что доктор прописал.
— Надо будет на размер больше взять, — вслух сказала она, вставая и направляясь в сторону душевых, — и куда ты делся, коллега?
***
Тем временем в лагере, в столовой, Алиса несла поднос с едой на двоих человек. Народу было много: несмотря на, мягко говоря, не блещущих талантами поваров, голод не тетка. Любимый столик рыжих был свободен, пользуясь репутацией сорвиголов, Алиса с подругой всегда могли рассчитывать на свободное место. Скоро пришла и Ульяна и, забрав свою порцию, стала без привычного энтузиазма есть манную кашу.
— Ну что ты, его два дня всего нет, может, уехал куда-то, — сказала Алиса притихшей подруге, хотя и сама был немного подавлена, — скоро вернется.
Рыжая братия, терроризировавшая лагерь, последнее время была сама не своя. Ульянка по десять раз в день бегала в медицинское крыло и трогательно заглядывала в кабинет, каждый раз возвращаясь заметно расстроенной. Но тоска мелкой ни в какое сравнение не шла с тем, что испытывала Алиса. Казалось бы, глупость, что там пара дней, но то, что человек, ставший за такое короткое время, настолько дорогим, пропал, никому ничего не сказав, не отвечал на звонки — даже записку не оставил! — выбило её из колеи. Алисе хотелось ругаться, кого-нибудь побить, можно и ногами. На душе скребли кошки, когда она видела, что даже Ульяна забросила свои шалости и грустила, а грустная Ульяна — это нонсенс!
— Он вернется, — тихо сказала мелкая, ковыряясь ложкой в каше, больше напоминавшей клейстер, — он обещал научить меня делать дымовушки, и вообще…
— Конечно, вернется, — Алиса сжала кулачки, не став уточнять, про «вообще», — и тогда мы ему покажем, как уходить, ничего не сказав, — продемонстрировала она жест, словно натирает кулаком чью-то невидимую макушку.
— Только ты до него не достанешь, — хмыкнула мелкая, — разве что с табуретки.
— Пригнуться попрошу, — серьезно сказала старшая, и рыжие невольно прыснули, представив эту комичную ситуацию, — пусть только… вернется.
В лагере после обеда пришла пора запланированного похода, который, вопреки многим предыдущим, отдыхающие предвкушали почти поголовно. Может, это связано с переосмыслением ценностей, может, с тем, что погода была безупречная, а может — просто с ящиком сарделек, выделенным для жарки на огне. Вожатые справедливо рассудили, что, как бы ни извращались дети с продуктом, испортить его сильнее столовых отравителей им навряд ли удастся. Корпус рыжих собрался без опозданий, сегодня их очередь идти на опушку. Всего корпусов в лагере было семь, и каждый застолбил себе один день недели для костра, один для бассейна, и так далее: все чередуются, все довольны. На Алисе, как и на большинстве собравшихся в поход, была спортивная форма: оранжевая мастерка, белая майка и оранжевые штаны. Из всего отряда только Ульянка так и щеголяла в шортиках и красной майке, но да ладно, ночи сейчас теплые, подумала Алиса, пусть идет в чем хочет.