Лагерь у моря
Шрифт:
— Привет! — бодро сказал я, заходя внутрь.
Ответом мне стали две пары прекрасных глаз, на которых, поочередно сменяя друг друга, проступали удивление, осознание, радость. А потом меня просто атаковали два рыжих вихря.
— Уря! — возопила Ульянка, повисшая на мне, прижавшись всем своим теплым тельцем так, что ноги в тапочках не касались земли, а и без того коротенькая майка задралась выше пупка, — Док вернулся! Док вернулся!
Алиса, красовавшаяся бежевой домашней кофтой и джинсами, молча обняла меня, затем посмотрела на Ульянку и без перехода пнула локтем в бок. Довольно чувствительно!
— Мы тут чуть с ума не сошли, — Алиса
— Поцелуешь? — я сам удивлялся своей наглости. Алиса залилась краской, а Ульянка весело захихикала. Эх, хорошо-то как, вот бы ещё пару привычных комментариев, которых больше нет…
— Что-то плохое случилось да? — спросила Ульяна, смотря на меня снизу вверх своими большими глазами. — На тебе лица нет.
— Трудно сказать, — я неопределенно пожал плечами и порывисто обнял оба этих чуда своими большими, слегка мокрыми руками.
Ульянка вздрогнула от неожиданности, когда я прижал повисшую на мне девочку к себе ещё крепче, но сразу расслабилась, маленькая ладошка гладила мою спину, и с каждым таким поглаживанием по спине проходила волна заботливого тепла. А Алиса уткнулась носом мне в шею, тепло её дыхания щекотало кожу. Рыжики, теплые, милые, дорогие, всю жизнь вот так бы их держал. Я выполнил обещание, да? Эти обнимашки и от тебя тоже, друг. Невольно вырвался тихий смешок — это я подумал, как Шиза прокомментировал бы слово «обнимашки».
— А ты расскажешь, где пропадал три дня? — нарушила молчание Алиса.
— Вам, расскажу, только приму душ, — я принюхался к себе: запах, однако, как у тех тюленей на острове.
Пока я шел в душевые, в голове было много мыслей, но главной была…
Рассказать ли им правду, хотя бы Алисе, или умолчать о странностях, придумав себе приключение в стиле «Упал, потерял сознание, очнулся — гипс»?
***
Док.
Душевая встретила меня тишиной и темнотой. Щелчок выключателя — и вот уже небольшое помещение озаряется тускло-желтым светом. В воздухе пахнет влагой, вокруг стройными рядами ютятся несколько шкафчиков для одежды, в том числе и мой, кроме них — ещё две длинные скамейки в центре комнаты. Стены и пол выложены плиткой, есть подозрение, что ещё советских времен, лишь кабинки сияли новизной и чистым матовым стеклом.
Я снял одежду и убрал её, джинсы и обувь в шкаф, майку — в мусорку. Ха, это скоро станет традицией, после каждого приключения выкидывать часть гардероба. Док гробит майки, а бедные китайцы — своё здоровье, вкалывая на текстильных фабриках. Наконец, я стал под горячую струю воды, которая смывала пот и усталость. Кра-со-та. Слава личной гигиене! Помню, как приходил завхоз лагеря, жаловался на резь в глазах и слезотечение. Тогда только воспитание не позволило сказать ему, что с его приходом резь и слезотечение в глазах начались и у меня! После него я битый час проветривал кабинет.
***
Алиса. Немногим ранее.
Когда волнение перешло уже все границы, Док вернулся. Просто зашел, как ни в чем не бывало, в свой кабинет. Мелкая тут же бросилась ему на шею, а я, сохраняя достоинство, просто обняла его, хоть в глубине души и желала повторить маневр Ульяны.
—
— Не знаю, как ты, — ответила Ульяна, — а я спать, думаю, до утра он никуда не денется. Но Алиса, — тут мелкая хитро усмехнулась, — если хочешь, можешь пойти покараулить его ночью.
— Ах, ты, — Ульянка ловко увернулась от дружеского подзатыльника, и рыжей кометой умчалась к себе. — Зараза! — крикнула я ей вдогонку, — но идею подкинула…
Спустя несколько минут я уже стояла возле входа в душевые. Ноги сами привели сюда! Половина меня сейчас хотела забежать внутрь, а другая — спрятаться под одеяло и сгореть со стыда. Не знаю, что бы я сделала и к какому решению пришла после раздумий, но в коридоре раздались чьи-то шаги, и я шмыгнула внутрь, благо дверь была не заперта. Блин! И что я делаю! А если этот кто-то идет сюда? Но шагов слышно не было — звучал лишь шум воды, и сосредоточенное сопение в одной из кабинок.
— Дооок, — позвала я, — ты здесь?
Вода тут же замолкла — это купающийся закрыл душ, вот будет весело, если там кто-то из вожатых! Но пронесло — из кабинки вышел Док, собственной мокрой персоной, с одним лишь полотенцем на талии. Какой он все же большой… Он посмотрел на меня, и сердце в груди забилось быстрее, предательское тело, а ну, веди себя нормально! Но было поздно, я прямо чувствовала, как лицо заливает краска, а дыхание учащается: память подкидывала картинки того, чем мы занимались в прошлый раз в этой самой комнате.
— Привет ещё раз, — Док обнял меня, и по всему телу прошла легкая дрожь, — как же я скучал.
Он попытался поцеловать меня в губы, но я сделала шаг назад, сама не знаю почему. Наверное, понимала, что начни он меня ласкать, из головы всё вылетит, а мне нужно выведать, куда он пропадал.
— Док, скажи мне, — я опустила голову вниз, уткнувшись взглядом в большие босые ступни: спрашивать такое, глядя в глаза, я стеснялась, — скажи, ты меня… я тебе нравлюсь?
Ну вот, спросила в лоб, я дура? Дура. В душевой стало тихо, лишь капала вода с одного из кранов. Что-то, Алиса, странно себя ведешь сегодня, слишком много сумбурных действий, от радости, что Док вернулся, или само его присутствие так на меня действует? Воздух был душным от пара после купания. Пауза затянулась…
— Знаешь, я бы назвал это не совсем так, — слегка хрипловатый, глубокий голос нарушил воцарившееся молчание, — то, что я испытываю к тебе, Алиса, простой симпатией не назовешь. Я не могу сказать, что до встречи с тобой кого-то по-настоящему любил, — Док продолжал говорить, и после каждого его слова сердечко отзывалось непривычным ему трепетом. — Я хочу, всегда быть с тобой. Я хочу видеть тебя каждый день, — он обнял меня, и я больше не могла отстраниться, ноги стали ватными: отпусти он меня сейчас, и я рухну как подкошенная, — каждый час, каждую минуту, каждый миг моей жизни. Я не знал любви, и мне некому было её подарить, — Док наклонился ко мне и шептал слова прямо в ушко, жар его дыхания и тела делал меня слабой: как-то не привыкла я к такому отношению, обычно я парней била, стоило им только начать заигрывать со мной. — Но если это чувство бесконечной нежности, желания всегда быть рядом, защитить, обнять, приласкать, называется любовью, — он говорил просто и открыто, а я стояла, как язык проглотив, — то да, я в тебя влюблен.