Лагом к волнЪ
Шрифт:
По возвращении в Россию Люба и Лариса в угоду и послушание мужьям – тоже готовили и поедали. Поедали и готовили. Руководствуясь при этом церковным индиктом.
Елисей, Спиридон и Марк обменялись номерами телефонов и пригласили друг друга в свой храм на престольный праздник.
3.
Почти три месяца назад, за две недели до Великого поста, епархию проштормило известием о переводе правящего архиерея на другую кафедру.
Для духовенства такая ротация – обычное дело, а для бескомпромиссных личностей – персональный апокалипсис! Перевели и перевели. Скорбно?
Марк сдаваться не хотел. Марк искал причины внезапного перевода владыки. Он стал искать ответы на свои вопросы, но не там, где обычно ищет христианин – в молитве Богу, а в социальных сетях. Он их нашел. И нашел – в безграничном количестве. Некий любитель сенсаций выложил свои рассуждения относительно перевода владыки Серафима в другую епархию. Любитель сенсаций провел личное расследование и обнаружил: сделан этот перевод был с подачи не кого-нибудь, но – областного министра по культуре.
От политики Марк Нефедов был далек и умом, и душой, и сердцем. Чем так не угодил смиренный владыка Серафим светской власти? Непонятно!
У Марка была невеста – Олечка Данич. Настоящая невеста: заявление в ЗАГС – подано. Обручальные кольца куплены. Костюм жениху, из школьного выпускного вечера оставшийся, выглажен и вывешен на «плечики». Платье невесты сшито!
А какое платье! Полупрозрачная фата закроет лицо невесты и, шлейф метра в три, будут нести четырехлетние дочери друзей Марка! Платье сшила по эскизу самой невесты подруга мамы Марка – Татьяна Константиновна. После свадьбы – состоится венчание. После венчания – хиротония. Все – как у нормальных священников.
Словно молния пронеслась от востока до запада – через восемнадцать дней после аудиенции с патриархом, министра по культуре скоропостижно отправили в отставку – «в связи с утратой доверия». В отставку, и с такой вот, неприятной, но обыденной формулировкой.
Владыка Серафим еще служил в другой епархии, а Марк по-прежнему не понимал, может ли он становиться священником, если сердце не хочет принять испытание, посылаемое Богом?
… для чего-то.
– Священник служит не владыкам, а Богу, – сказал ему духовник, иеромонах Диомид, и как показалось Марку – грустно сказал. «Хорошо ему говорить ведь он, Диомид – из рода священнического».
В храме Марк пребывал с детства. Сначала воскресную школу посещал, потом алтарничал. А потом – семинария с академией. Вот и выучился, наконец, и невесту нашел, а тут – искушение такое. Прямо – беда. Беда и есть.
– Я сразу вспомнил переворот в семнадцатом году, – говорил Марк духовнику. – Деление церквей на русскую и зарубежную: у одних был повод уехать из безбожной страны, другие – остались при безбожной диктатуре пасти народ Божий. Правы оказались и те и другие. А мне – куда теперь идти? Восемнадцать дней показали мою несостоятельность, как пастыря. Чему я людей научу, если сам немощен?
– Матушки мои! Семнадцатый год! Господь управил тогда, управит и сейчас. Тебя бес гонит, – сказал строго отец Диомид. – Мы не знаем разговор святейшего с министром. И сколько раз этот разговор происходил, тоже не знаем. Сколько раз наш министр отбывал в Москву и донимал нашего святейшего? Владыку Серафима спасло назначение в другую епархию.
Все закончилось благополучно: владыка Серафим попросился
– Священники не всегда благочестиво себя ведут, – не переставал упрямиться Марк.
– Не христианское дело – грехи чужие обсуждать! Молись о заблудших, – попросил его отец Диомид, а сам удивился: «С кем он успел поспорить? Какие священники? Был тут один – отец Аггей и матушка его Авдотья. Любили обличать прихожан в корыстолюбии. Жили руководствуясь философией: испокон веку во всем и всегда виновата паства. Слова и действия священника непогрешимы. Когда за трапезой им с матушкой подавали путассу, а не семгу, могли устроить «великий плач». У них-де даже кошка Маркиза «семужку вкушают». Щеголяли какими-то своими феноменальными добродетелями. Духовенство живет в миру. И болеет теми же болезнями, что и мир. Духовные болезни – коварны и заразны, как инфекция. Но этот батюшка давно запрещен в служении. Их семья уехала из епархии. Никого больше своим поведением не смущают. Марк в то время еще маленький был».
Чадо с духовником не соглашалось. Терпеть ли христианину притеснения и скорби?!
Когда владыку Серафима перевели в другую епархию Марк хотел написать письмо святейшему. Отцы ему посоветовали, как и отец Диомид – молиться, чтобы Господь явил Свою святую волю. Он же расценил такой их поступок – приспособленческим и неблагочестивым.
Своего духовника отца Диомида Марк любил так же сильно, как и владыку Серафима. И любил и считал их обоих святыми при жизни. Об этом он рассказывал только очень близким людям: родителям, невесте и молочной маме своей – Татьяне Константиновне.
– На его службе стоишь – словно с Ангелами молишься, а посреди всех – Господь! – Благоговейно шептал Марк. – И в каждом слове ощутима —духовная молитвенная сила владыки. Что есть то – есть. Об этих неотмирных службах и молитвенном настрое Его Преподобия и Его Высокопреосвященства говорили и те прихожане, которые забегали в храм между домом и работой записочку подать или свечу поставить.
– Считает святым, но почему не слушается?! – Спросила в негодовании его мама Анна Геннадьевна свою подругу – Татьяну Константиновну.
– Услышит. Молитвами владыки и отца Диомида.
Отец Диомид, как умел, молился за своих чад, а молиться у отца Диомида иногда даже во сне получалось.
4.
Невеста Марка – Олечка жила вместе с мамой Валентиной Александровной и младшей сестрой Дией. Год назад у Олечки и Дии умер отец. Олечке было двадцать четыре. Дие – двадцать.
– Батюшка, не знаю, что делать. Вся жизнь у Дии после кончины папы стала съезжать на греховную стезю. Все ее благочестие сгорело в один миг, – советовалась Олечка с отцом Диомидом. – Сестра на контакт не идет. Чуть что не так, не по ней – кричит. Стала от меня отдаляться. Не ходит в храм. Теперь и дома не ночует. Мы с мамой не спим всю ночь, а утром – на работу собираться. Вчера пришла и говорит маме: «– Отдай мне мою долю в квартире. Уезжаю». А тут ещё и Марк передумал священником становиться. Это же горе! А он не понимает. Ищет себя! Через неделю свадьба, еще через неделю хиротония, но мы перестали общаться. Если я ему надоела, почему не скажет?