Лахезис
Шрифт:
Рабочий телефон он бабам не давал, поэтому они ему звонили домой без всякого стеснения и днем и ночью. Были такие, которые, услышав женский голос, тут же трубку вешали, а от особо наглых Фролыч защитился оригинально — он, на первых порах во всяком случае, представлялся не Гришей, а Сашей, поэтому Людка отвечала, что таких здесь нет, и только удивлялась, кто такой этот Саша, и почему его так домогаются самые разнообразные девицы.
С одной особо настойчивой чуть не случился облом: она после нескольких неудачных звонков затеяла с Людкой женский разговор и подробно описала, как выглядит разыскиваемый ею Саша. Описание оказалось очень точным, но Фролычу
Кризис наступил, когда тогдашнюю лучшую Людкину подругу Эмму замучила совесть. Не берусь судить, может, так оно и было, хотя сам Фролыч убежден, что у «этой суки» просто появилась идея увести Фролыча из семьи, и эту идею она попыталась реализовать с особой изощренностью и крайним лицемерием.
Эта самая Эмма, девушка очень видная, никак не могла выйти замуж, Людка за нее сильно переживала и все время приставала к Фролычу, чтобы тот знакомил Эмму со своими холостыми приятелями. Сперва он попробовал подсунуть ей меня с очевидным результатом, потом еще кого-то, тоже ничего не вышло, а в третий раз холостой приятель не пришел по какой-то причине, и они так и просидели весь вечер втроем, ожидая перспективного жениха, а потом Фролыч отвез Эмму домой на машине. Двухчасовое отсутствие он объяснил тем, что неожиданно сел аккумулятор и пришлось долго голосовать, пока не удалось остановить автомобиль, в котором нашлись провода для прикуривания.
На самом же деле ничего подобного не было — он без приключений довез Эмму до ее дома, там же в подъезде (Эмма жила с родителями и с семьей брата) трахнул и вернулся к Людке, предварительно вымазавшись для достоверности машинным маслом.
Через пару недель Эмма вызвала Людку на встречу в кафе «Огни Москвы» и трагическим голосом призналась, что Фролыч ее любит, что у нее с Фролычем уже все было, что она чувствует себя последней предательницей и хочет, чтобы ее лучшая подруга узнала об этом от нее самой, а не от посторонних людей. За эти две недели Фролыч и Эмма уже успели сходить в ресторан, и там их видели некие общие знакомые, съездили на дачу, где их засекли соседи, а еще Фролыч специально для нее снял квартиру, и вот ключи.
Про квартиру она точно соврала, потому что снял ее Фролыч вовсе не специально для нее и не только что, а давным-давно, но Людке это все было по барабану. Муж, который гуляет, — это сама по себе большая семейная беда. Муж, который спит с твоей лучшей подругой, — оскорбление невыносимое. Но главнее всего — Людка Фролыча любила так… я ведь рядом был, все их отношения у меня на глазах выстраивались, так что я точно знаю, что для нее вообще ничего в мире, кроме него, не существовало, она на него только что не молилась, верила ему совершенно безоговорочно, а тут вот такое…
Она мне потом призналась, что ее как цепью какой-то потянуло к окну (а «Огни Москвы» — это там, наверху), чтобы прыгнуть вниз и не было бы так больно, и удержало только, что стекло разбить не удастся с первого раза, а тут народ сбежится.
Но она себя взяла в руки, в окно бросаться не стала, в прическу Эмме не вцепилась, а просто сменила дома замок на двери, вынесла Фролычу чемодан, вручила изъятые у Эммы ключи от съемной квартиры и попросила из ее жизни исчезнуть навсегда.
Как уж у нее сил достало — просто невероятно.
В это самое время происходили вот какие события. Николая Федоровича назначили первым секретарем райкома партии, и он Фролыча пригласил к себе вторым. Место первого секретаря райкома комсомола, таким образом, освобождалось, и на него шел я. Все уже было согласовано, а тут эта
Что назначение может в лучшем случае застопориться, а то и вовсе не произойти, Фролыч прекрасно понимал и ходил мрачнее тучи. Хуже всего было, что и все вокруг, хоть и не были в курсе, но чувствовали… это ведь знаете как, если назначение ожидается вот-вот, но день, неделя, еще неделя, а ничего не происходит, то чиновное окружение смотреть на тебя начинает как на конченого человека. Это уже генетический код работает, и воспринимаешься ты как подозрительный отброс, наконец-то выведенный на чистую воду.
И тут Фролыча вызвал Николай Федорович и предъявил ему ультиматум. Деталей их разговора я не знаю, но вкратце дело было так. Если человека собственная жена выгоняет за порог за неправильное поведение в быту, то в райкоме партии такой человек работать не может ни на какой должности. Это не обсуждается. С семейным положением следует определиться, потому что иначе никакие кадровые вопросы в положительном смысле решены не будут. А в отрицательном для Фролыча смысле — именно что будут, место в райкоме комсомола тоже придется освободить. Развод — это для анкеты неприятный момент, конечно, но сейчас к этому относятся легче, поэтому ты, Гриша, решай да побыстрее. Либо ты разводишься, но только по-тихому, чтобы никакое грязное белье на публике не полоскалось, либо возвращаешься к жене. И не заставляй меня заподозрить, что у тебя в башке сперма вместо мозгов.
Фролыч все понял правильно и рванулся определяться с семейным положением.
— Она просто дура! — кричал он, меряя шагами мою столовую. — Настоящая конченая дура! Просто ничего не понимает, рехнулась совершенно! Собирается прожить на сто двадцать, которые ей там в издательстве платят? Да пусть! От меня она ни копейки не дождется, идиотка! У нее же единственный шанс человеческой жизни — это я. Отца ее не сегодня, так завтра на пенсию спишут, я ей объясняю, так вот буквально, — он с силой постучал кулаком по голове, — вот так до нее доходит, или она считает, что найдет, кто ее будет содержать? Сейчас она найдет! Она же в жизни деньги считать не умела, она понятия не имеет, что сколько стоит. Хочет в районную поликлинику походить к дежурному стоматологу — да пожалуйста, в очереди за общепитовскими котлетками постоять — милости просим. Она ведь из коровьего вымени супчик еще не пробовала — теперь попробует, опомнится, да уже поздно будет, ничего не поправишь. Я ей объясняю русским языком, а она свое талдычит. Шизофреничка! Стерва! Сука!
Когда он немного успокоился, перестал бегать по комнате и сел, то рассказал, что принять его обратно Людка категорически отказалась.
— Я ей внушаю, что это просто бес какой-то попутал, что один-единственный раз и был с этой сучкой, что она меня практически изнасиловала и специально так все подстроила, чтобы нас с Люшкой рассорить. Шлюха подзаборная! И что не был я с ней ни в каких кабаках и не ездил никуда, ни на какую дачу, и квартиру она сама сняла, а мне она на дух не нужна и не была нужна, что все это интрига такая. А она…