Лаки Лючано: последний Великий Дон
Шрифт:
— Не трудись наряжаться, ты и так годишься, — Багси ткнул беднягу стволом в спину, — давай топай.
Помимо Сигела в экзекуции активно участвовали Эйби Рильз по прозвищу Кид Твист (Кривой) и Красавчик Гарри Питсбург — ребята из браунсвиллской банды, присланные Лепке Бачелтером. Они были специалистами по развязыванию языков.
Безвольного, как тряпичная кукла, Сэма Блюма затащили в заранее снятый пляжный коттедж и на всю громкость врубили радио. Зажигательные джазовые ритмы звучали в унисон с воплями истязаемого человека.
—
Пока он переводил дух, за Блюма взялся Эйби Рильз. Внешность этого типа была настолько отталкивающей, что уже сама по себе внушала страх. Как говорил о Рильзе Лепке Бачелтер: «В нем есть что-то от гориллы, кое-что от трупного червя и — ничего человеческого».
Попросив Красавчика Гарри покрепче придержать «клиента», Рильз стал заталкивать в ноздри Сэма Блюма велосипедные спицы.
— Ты что делаешь, обезьяна, — завопил Багси, — так он раньше времени сдохнет!
К счастью, Кривой Эйби не расслышал из-за музыки, каким словом назвал его Сигел, а то к трупу Сэма Блюма наверняка прибавился бы еще один.
Оттащив Рильза, Багси выдернул наполовину засунутые спицы из носа жертвы. Кровь хлынула мощным потоком, заливая ковер. Гарри Питсбург плеснул холодную воду Блюму в лицо. Тот медленно, неимоверным усилием, открыл глаза. Сигел схватил его за волосы:
— Скажешь или нет?
Эйби Рильз с улыбкой затушил сигару об окровавленную грудь Блюма. Кричать у него уже не было сил. Тело жертвы конвульсивно дернулось, все еще реагируя на боль.
Багси как следует раскурил сигарету:
— Говори, а то выжгу тебе глаза к чертовой матери!
Брезгливо морщась, Сигел пальцами раздвинул залитые кровью веки и поднес сигарету:
— Ну!
— Массерия… — еле слышно прохрипел Блюм.
Задав еще несколько вопросов, Багси дважды выстрелил ему в голову. Через несколько часов он давал подробный отчет Чарли Луканиа:
— Сэм Блюм приехал из Чикаго. Там он работал на Фрэнка Нитти. Джо Массерия пригласил его вместе с обстрелянной командой «Чи» и обещал ему двести кусков за работу. Ну, а я добавил еще пару пуль из моего «люгера». Для круглого счета, — с усмешкой добавил Багси.
— Значит, Массерия… Хорош босс, нечего сказать, — не удержавшись, Чарли сплюнул прямо на роскошный ковер.
— Что мы будем делать дальше? — спросил Багси.
— Пока не знаю. Во всяком случае, до войны дело не дойдет.
— Как же это? Ведь он напал на нас!
Чарли объяснил, что по сицилийскому обычаю так делают предупреждение. Другое дело, если бы в нападении участвовали люди из семьи. Вот это действительно означало бы войну.
— Не пойму, чего хочет этот старый козел? — раздраженно произнес Багси.
— Наш бизнес с пойлом.
— Но вы же договаривались.
— Значит, Джо считает, что наш договор устарел.
— А пошел он…
— Не торопись, Бен, —
Багси надел шляпу, собираясь уходить. На пороге он обернулся:
— Чарли, когда время придет, поручи это мне. Я разделаю его не хуже, чем разделал Сэма Блюма.
Сицилиец молча кивнул. Судьбе было угодно ниспослать ему новое испытание.
4 ноября 1928 года около двух часов дня человек, оставшийся неизвестным, постучал в дверь номера 309 отеля «Парк Сентрал». Этот номер занимал Арнольд Ротштейн. Когда еврейский босс открыл дверь, неизвестный выстрелил ему в живот и скрылся.
Два дня Ротштейн корчился от адских болей. Ни снотворное, ни лошадиные дозы морфия не могли облегчить его страданий. Эти страдания усиливали детективы из отдела по расследованию убийств, которые пытались вытянуть у него имя убийцы.
— Кто это был? Ты его знаешь?
— Я не видел…
— Ну и тип! Подыхает, а все равно врет. В тебя же стреляли спереди. Опиши нам его лицо, приметы.
— В меня никто не стрелял.
— Да ну? А что это за дырка у тебя в животе? Хочешь сказать, от рождения?
— Дайте мне умереть спокойно, черт бы вас побрал!
Чарли Луканиа не смог проститься со своим другом. Полицейские никого не допускали к нему. Грешная душа Арнольда Ротштейна покинула этот мир в одиночестве. В последний раз Чарли увидел его уже мертвым.
Одна-единственная пуля 22-го калибра была выпущена умелой рукой. Киллер знал, что делал. Человек, который заказал Ротштейна, хотел не просто убить. Он хотел преподать урок. Чтобы Ротштейн, мучаясь от боли, имел достаточно времени пожалеть о своем опрометчивом поступке. Таком, например, как рассказ о том, как некий Сэм Блюм вернул карточные долги на следующий день после нападения, в результате которого Чарли Луканиа остался в дураках. Все эти мысли молнией промелькнули в голове сицилийца.
— Guiseppe Masseria. Eva lui chi ha mandatu i sicariu [18] , — прошептал Чарли.
Смерть Арнольда Ротштейна имела совершенно неожиданные, далеко идущие последствия. Федеральный прокурор Чарли Таттли нашел в его апартаментах важные документы. Покойный был настолько уверен в своей неуязвимости, что совершенно не заботился о конспирации. Эти-то бумаги и спровоцировали невиданной силы взрыв. В них содержались самые подробные сведения о торговле наркотиками. Изучив архив Ротштейна, Таттли сделал сенсационное заявление: «К 1927 году нам стало ясно, что наркобизнес в США контролируется одним человеком. Теперь можно сделать однозначный вывод, что этим человеком был Арнольд Ротштейн».
18
Джузеппе Массерия. Это он подослал убийцу ( ит.).