Лаки Лючано: последний Великий Дон
Шрифт:
— Тогда заранее позаботься о венках для этого Лаки Лючано. С парнем скоро случится несчастье.
Надвинув шляпу на глаза, Бешеный Пес исчез за дверью. По старой профессиональной привычке он шагал как бы крадучись, осторожно и бесшумно, хотя сейчас в этом не было никакой необходимости. Парень серьезно относился к своему делу — это сразу бросалось в глаза. Маранцано остался доволен. Думая о Лаки Лючано, он вслух произнес крылатую латинскую фразу:
— Fu… e non e! [30]
30
Был…
Дни и ночи Чарли Луканиа проводил в раздумьях, пытаясь найти способ убрать Маранцано. Как только старый дон получил предупреждение от своих друзей, он немедленно усилил меры предосторожности. Он перестал появляться на людях, постоянно переезжал из отеля в отель, окружил себя плотным кольцом охраны, не притрагивался к еде, пока кто-нибудь из прислуги не снимал пробу. При выездах его машину сопровождали два лимузина с охраной. Все текущие дела дон решал из своего офиса на Парк-авеню, который круглосуточно стерегли четыре десятка самых верных людей. На первый взгляд Маранцано был неуязвим. Чарли не мог придумать способа, как к нему подобраться. Выход, сам того не ведая, подсказал Мейер Лански, когда пожаловался своему другу на проблемы с налоговой полицией:
— Чарли, эти придурки меня совсем замучили. Каждую неделю они врываются ко мне, опять новенькие, орут, размахивают «пушками», переворачивают все вверх дном. Нет чтобы спросить, где то, где это. Я бы им все показал. А так они припрутся, наорут здесь, чего-то там конфискуют. Главное, зачем? Никаких незаконных записей мы не ведем, все цифры держим в голове, так нет же, на следующей неделе все начинается сначала. Поговори с Фрэнком, может, его друзья смогут избавить нас от этих типов?
Осененный внезапной идеей, Лаки встрепенулся:
— Налоговая полиция? Врываются, да? И делают что хотят?
Мейер сморщился, как от зубной боли:
— Чарли, послушай, мне неприятно об этом говорить. Чертовы легаши… Пусть Фрэнк…
— Как они выглядят, эти легавые? — перебил Лаки.
— Как нормальные люди, пока не вытащат свои поганые значки.
— Нашел. Я нашел! — Чарли хлопнул себя по лбу. — Ну, конечно. Спасибо тебе, старина!
— За что? — обомлел Лански. Но его друг уже ничего не слышал, поглощенный телефоном. Он позвонил Лепке и Багси Сигелу и срочно вызвал их к себе, в «Барбизон плаза». Боссы «Корпорации убийств» прибыли незамедлительно.
— Ребята, есть идея, как можно шлепнуть Маранцано, — провозгласил Чарли, — вот что мы должны сделать…
Когда он объяснил суть своей идеи, Лепке громко хмыкнул и посмотрел на Багси. Тот весело расхохотался:
— Чарли, ты гений! Старый козел ни за что не догадается.
Луканиа обратился к Лепке:
— Для этой операции нам нужно человек пять-шесть.
— Не сомневайся, Чарли, — заверил Бачелтер, — я подберу надежных людей. На это дело пойдут лучшие из лучших.
— Команду поведу я, — безапелляционно заявил Багси Сигел.
Луканиа усмехнулся:
— Кто, если не ты, Бен. Я сам хотел просить тебя об этом. Мне понравилось, как ты сделал Массерию.
— Маранцано я сделаю еще лучше, — пообещал Сигел.
Луканиа и Лепке принялись обсуждать технические моменты будущей акции. Вдруг раздался телефонный звонок. Сигел снял трубку.
— Нет, он занят. Понимаю тебя, приятель, но ничем помочь не могу. Где ты сейчас? В холле? Хорошо, я спущусь к тебе.
Бросив трубку, Багси вышел. Поглощенные разработкой плана операции, Луканиа и Лепке не заметили его отсутствия.
— Ред Ливайн, Сэмми Левин, Рильз и Голдштейн, — перечислил Лепке имена киллеров, — эти парни способны замочить самого сатану.
— О’кей, — согласился Чарли, — такие вполне подойдут. Я знаю этих ребят.
Вошедший Сигел сказал:
— Чарли, тебя очень хочет видеть один человек.
— Я занят. Потом, — отмахнулся Лаки. Но Сигел настаивал:
— Чарли, тут дело серьезное. Я думаю, ты все-таки захочешь с ним встретиться СЕЙЧАС ЖЕ, потому что этого парня зовут Джино Сантуцци.
Услышав имя одного из телохранителей дона Сальваторе Маранцано, Лаки насторожился:
— Сантуцци? Давай его сюда, Бен!
Бывший профессиональный боксер, а ныне гангстер Джироламо Сантуцци вошел, едва не задев головой дверной косяк. На его широком, грубом лице, по которому в свое время немало помолотили на ринге, застыло выражение глубочайшей скорби. Шляпу он прижимал к мощной груди обеими руками, всем своим видом напоминая раскаявшегося грешника.
— Что же ты стоишь в дверях, Джино, — дружелюбно окликнул Чарли Луканиа, — проходи, садись. Я тебя внимательно слушаю.
— Мистер Лючано, прошу вас, простите меня! — выпалил Сантуцци. Лаки вскинул брови:
— Не понял. За что?
— Мистер Лючано, я был среди тех шестерых подонков на Статен-Айленде. Не могу себе простить, что поднял руку на такого уважаемого человека. Я долго мучился и решил прийти к вам, чтобы извиниться.
Напоминание о той страшной октябрьской ночи 1929 года едва не вывело Чарли из себя. Но он сдержался.
— Я не виню тебя, Джино. Ты тут ни при чем. Ты выполнял приказ.
— Спасибо вам, мистер Лючано, большое спасибо. Вы понимаете. Вы справедливый человек.
— Садись же, — велел Лаки, — а то у меня шея болит смотреть на тебя.
Благодарный Сантуцци осторожно опустился на краешек кресла.
— Так что у тебя ко мне, Джино?
— Мистер Лючано, вас хотят убить.
Эта новость не являлась неожиданностью для Лаки. Поэтому он совершенно спокойно, даже шутливо спросил: