Лаки Лючано: последний Великий Дон
Шрифт:
— Я плохо себя чувствую. Я не могу говорить. Капоретти, заявите, что я болен! Мне плохо.
— Сейчас мы проведем судебно-медицинскую экспертизу на предмет выяснения истинного состояния вашего здоровья, — безжалостно засмеялся следователь, — но если вы симулируете, вам придется отвечать за дачу ложных показаний. Это помимо торговли наркотиками.
— Протестую, — заявил адвокат, — мой клиент имеет право на медицинскую помощь. Я требую прекратить допрос и отправить синьора Пуццоли в больницу.
— Конечно, конечно. Я не возражаю. Только в клинике его заодно осмотрят и наши полицейские врачи. Надеюсь, синьор адвокат, вы не усматриваете в этом нарушение закона?
Прижатый к стене, Пуццоли согласился говорить и назвал имя Лаки Лючано. Подобным образом удалось «расколоть»
Щербатый Петрелли был арестован в публичном доме. Карабинеры не удержались от улыбок, когда застали его в номере без штанов. Можно сказать, что «старина Дом» в свои пятьдесят с лишним лет был полон сил и молодого задора. К известию о своем аресте он отнесся совершенно спокойно, так как его арестовывали более шестидесяти раз. Не теряя чувства юмора, он попросил карабинеров:
— Слушайте, ребята, может, подождете за дверью пять минут, а? Мне тут надо срочно закончить одно дело.
Щербатый подмигнул и шлепнул по заднице лежавшую рядом с ним недовольную проститутку. Карабинеры засмеялись, но руководивший группой лейтенант пригрозил:
— Даю тебе пятнадцать секунд на сборы. Если за это время не оденешься, потащим тебя через весь город голозадым.
Ворча, Петрелли стал натягивать свой костюм:
— Жлобы… Чертовы легаши… Везде одинаково тупые, в любой стране. Человеку в тюрьму идти, когда еще девочку придется пощупать — это понимать надо!
На допросах Щербатый все отрицал. Когда его придавили показаниями двадцати свидетелей, он сломался и предложил свои услуги в качестве осведомителя.
— Я знаю много пушеров по обе стороны океана, — рассказывал Петрелли, — они меня тоже знают и верят мне. Я могу спокойно подойти к ним с магнитофоном в кармане и записать любой интересующий вас разговор. Сообщите обо мне в Америку, мистеру Анслингеру. Мы с ним старые друзья. Думаю, он захочет иметь со мной дело.
Но едва следователи начинали задавать вопросы насчет Лаки Лючано, как Щербатый моментально замыкался в себе. Его показания позволили вскрыть сеть розничных торговцев, но вытянуть из него имя организатора героиновой аферы не удалось. До особого распоряжения Петрелли заперли в специальную тюрьму для «расколовшихся», которую преступный мир именовал «крысятником».
Опираясь на показания трех директоров, итальянские власти сделали попытку привлечь Лаки Лючано к ответственности за организацию особо опасного преступного предприятия. Но взять его было не так-то просто. Лаки внес залог в размере двухсот миллионов лир и до суда вернулся в свою комфортабельную квартиру на виа Тассо. Он нанял одного из самых дорогостоящих адвокатов в Италии, но, кроме законных, прибегнул и к другим методам защиты.
Перед началом процесса в свидетельскую комнату вошел неизвестный полицейский.
— Слушайте меня внимательно, крысы, — процедил он, буравя свидетелей глазами, — я передаю вам слова синьора Луканиа. На процессе вы должны держать свои пасти на крепком замке, тогда ваши жены и дети останутся живы.
Ошеломленные свидетели молчали. Только Пуццоли нашел в себе силы спросить:
— Наши семьи… Где они? Скажите, сеньор, умоляю, что с ними?
— Они в надежном месте. С ними ничего не случится, если вы окажете небольшую услугу синьору Луканиа, — полицейский злобно усмехнулся, — только не надо делать вид, что вы не знали простую истину: нельзя безнаказанно клеветать на такого уважаемого человека. Я предупредил. Решайте.
Это был безошибочный ход. На юге Италии, как нигде в мире, почитается культ СЕМЬИ. Кровные, родственные узы возведены в ранг священных. Любой мужчина, не задумываясь, пойдет на все, лишь бы отвести угрозу от своих родных и близких.
Никто не мог понять, почему свидетели обвинения внезапно замолчали. Разгром довершил профессиональный адвокат:
— Господин судья, я прошу вас вспомнить известкую притчу о великом арабском поэте Хафизе, которой более девятисот лет. Веселый бродяга и эпикуреец Хафиз был избит толпой на багдадском базаре за насмешливый отзыв о собственных же стихах. «О мое славное имя! — воскликнул он. — Раньше ты принадлежало мне, но теперь, наоборот, я принадлежу
Лаки вышел из зала суда свободным человеком. Но свидетели, провалившие процесс, так легко не отделались. Напрасно они молили прокурора о снисхождении и оправдывали свое молчание нависшей над их семьями опасностью.
— Сделайте официальное заявление о похищении, — требовал прокурор, — укажите имя Луканиа как организатора.
— Ваша милость, мы не можем этого сделать. Наши семьи никто не защитит!
— Мы позаботимся об охране.
— Ваша милость, вы сами знаете, что такое мафия. Рано или поздно нас всех убьют. Они не знают пощады и не забывают нанесенных обид.
— Ничего, после первых пяти лет в тюрьме вы запоете по-другому, — пообещал прокурор.
Директора химических компаний были отданы под суд. Их приговорили к пятидесяти годам лишения свободы. Теперь избавить их от тюрьмы могла только смерть. Но ни один не решился дать показания против Лаки Лючано.
Свидетельств арестованных наркодельцов оказалось достаточно, чтобы прикрыть «турецкий маршрут». Итальянская полиция провела крупномасштабную спецоперацию совместно с правоохранительными органами Франции и Турции. Вся верхушка Союза корсиканцев и около двухсот больших и малых контрабандистов оказались за решеткой. Кроме того, турецкая армия провела зачистку в «опиумном поясе» на северо-востоке страны. Более трех четвертей всех маковых плантаций были выжжены и засыпаны зернистой солью. Почва в этих местах уже ни на что не годилась.
Лаки Лючано не мог смириться со своим выходом из игры. Деньги не должны лежать мертвым грузом в швейцарских банках, они должны делать новые деньги. Все было достаточно просто: если больше нельзя покупать опиум в Турции, значит, его надо купить в другом месте. Лаки знал, где. В Гонконге!
Диаспоры этнических китайцев рассеяны по всему миру. Еще в девятнадцатом веке торговля опиумом была широко распространена в любой точке земного шара, где основывали свою колонию иммигранты из Поднебесной империи. Так называемые «опиумокурильни» располагались в каждом китайском квартале. Опиумный бизнес издавна считался прерогативой «желтых». Однако в девятнадцатом веке на смену растительным наркотикам пришли синтетические, и китайцы с тем же успехом занялись производством и распространением героина. По мере роста спроса на белый порошок происходило последовательное увеличение посевных площадей опийного мака. Сянганская мафия — триада — избрала наркобизнес своей главной сферой деятельности. Еще в двадцатых годах были налажены прочные деловые связи с основным потребителем героина — Соединенными Штатами. Вторая мировая война и двухлетняя японская оккупация Гонконга привели к долговременному разрыву контактов с западными партнерами. Однако в послевоенные годы произошли два события чрезвычайной важности. Первое: гражданская война в Китае закончилась поражением сторонников Гоминьдана, и генералы вроде Ли Вен Гуана нашли себе занятие в виде торговли героином. Остатки гоминьдановской армии взяли под охрану маковые плантации. Второе: в связи с ликвидацией турецкого маршрута возникла необходимость проложить новый — вернее, восстановить старый маршрут Гонконга. Этим и решил заняться Лаки Лючано.