Лаки Старр и большое солнце Меркурия

Азимов Айзек

Доктор Гардома хмуро смотрел на него, все еще держа в руке шприц.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

Лаки улыбнулся.

— Как я должен себя чувствовать?

— Я полагаю, как мертвый, — после всего, что вам пришлось вынести. Но у вас замечательный организм, так что вы будете жить.

Бигмэн, который нетерпеливо вертелся на задворках поля зрения Лаки, наконец-то стал хорошо виден.

— Нечего благодарить за это Майндса. Почему этот тип с грязью вместо мозгов не спустился и не выручил Лаки, когда увидел ногу робота?

Чего он ждал? Он оставил Лаки умирать?

Доктор Гардома отложил шприц и мыл руки. Стоя спиной к Бигмэну, он сказал:

— Скотт Майндс был убежден, что Лаки мертв. Его единственной мыслью было ни к чему не прикасаться, чтобы никто не мог обвинить его в убийстве. Майндс помнил, что однажды он уже пытался убить Лаки и что другие об этом не забыли.

— Как он мог думать о подобных вещах? Робот…

— На Майндса давят, и в последние дни он сам не свой. Он позвал на помощь; это лучшее, что он мог сделать.

— Отнесись к этому спокойнее, Бигмэн, — сказал Лаки. — Мне не угрожала опасность. Я переспал ее в тени, и сейчас все в порядке. Что слышно о роботе, Гардома? Его спасли?

— Он здесь, под Куполом. Но мозг его разрушен, изучать его нельзя.

— Очень плохо.

Врач повысил голос:

— Ну, хорошо, Бигмэн, пойдемте. Пусть он поспит.

— Эй, — возмущенно начал Бигмэн.

Лаки тут же сказал:

— Все в порядке, Гардома. Дело в том, что мне хотелось бы поговорить с ним с глазу на глаз.

Доктор Гардома заколебался, потом пожал плечами.

— Вам надо поспать, но даю вам полчаса. Потом он должен уйти.

— Он уйдет.

Как только они остались одни, Бигмэн схватил Лаки за плечо и восторженно потряс его. Он проговорил полузадушенным голосом:

— Глупая обезьяна. Если бы жара не прикончила этого робота как раз вовремя — как в фантастических фильмах…

Лаки грустно улыбнулся.

— Это не совпадение, Бигмэн, — сказал он. — Если бы я ждал такой же концовки, как в фантастическом фильме, я бы умер. Мне пришлось перехитрить робота.

— Как?

— У него прекрасно отполированная коробка с мозгом. Она отражает большую часть солнечных лучей. Это значит, что температура позитронного мозга достаточно высока, чтобы нарушить его работу, но не достаточно — чтобы он прекратил работать вовсе. К счастью, большая часть меркурианской почвы состоит из сыпучего черного вещества. Мне удалось мазнуть черным его голову.

— Что это дало?

— Черный цвет поглощает тепло, Бигмэн. Он не отражает. Температура мозга робота быстро увеличилась, и он умер почти сразу. Впрочем, этого все равно долго бы ждать не пришлось… Ну, ладно, не стоит об этом говорить. А что происходило здесь, пока меня не было? Если что-нибудь вообще происходило?

— Что-нибудь? О! Да ты только послушай!

Лаки слушал Бигмэна, и выражение его лица становилось все мрачнее по мере того, как разворачивались события в рассказе.

Когда Бигмэн закончил, он сердито хмурился:

— Вообще, зачем ты дрался с Уртейлом? Это было глупо.

— Лаки, —

обиженно сказал Бигмэн. — Это был стратегический шаг! Ты всегда говоришь, что я на всех кидаюсь и мне нельзя доверить ничего серьезного и умного. А вот это было очень умно. Я знал, что могу стереть его в порошок при низкой силе тяжести.

— Похоже, тебе это не совсем удалось. Твоя лодыжка перевязана.

— Я поскользнулся. Несчастный случай. И потом, я действительно выиграл. Тут была сделка. Он мог здорово навредить Совету своим враньем, а если бы я выиграл, он бы слез с нас.

— И он дал тебе слово, что так сделает?

— Ну… — начал Бигмэн обеспокоенно.

Продолжил Лаки:

— Ты говоришь, что спас ему жизнь. Он знал об этом, и все же это не заставило его отказаться от своих планов. Неужели ты думаешь, что он отказался бы от них в результате кулачного боя?

— Ну… — снова сказал Бигмэн.

— Особенно, если бы он проиграл и злился от унижения, что его прилюдно побили… Вот что я тебе скажу, Бигмэн. Тебе просто очень хотелось побить его и отомстить за то, что он смеялся над тобой. Твои разговоры о сделке — только предлог. Разве не так?

— Ах, Лаки! Марсианские пески…

— Скажи, я не прав?

— Я хотел заключить сделку…

— Но больше всего ты хотел подраться, а теперь смотри, что получилось.

Бигмэн опустил глаза.

— Прости меня.

Лаки тут же смягчился.

— О, Великая Галактика, Бигмэн, я не сержусь на тебя. Право, я больше злюсь на себя. Я неправильно обращался с этим роботом и чуть не погиб, потому что ни о чем не думал. Я видел, что он не в порядке, но никак не связывал это с воздействием жары на позитронный мозг до тех пор, пока угроза для меня не стала слишком велика… Конечно, прошлое — это урок на будущее, но вообще давай забудем об этом. Вопрос в том, что же делать в ситуации с Уртейлом.

Настроение Бигмэна разом поднялось.

— Во всяком случае, — сказал он, — этот тип слез с нас.

— Он-то слез, — сказал Лаки, — а как насчет сенатора Свенсона?

— Гм.

— Как мы все это объясним? Расследуется деятельность Совета Науки, и в результате драки, инициатором которой выступил некто, близкий Совету, почти член его, Уртейл, ведущий это расследование, умирает. Выглядит скверно.

— Это был несчастный случай. Поле псевдотяжести…

— Это нам не поможет. Придется поговорить с Певералем и…

Бигмэн покраснел и торопливо сказал:

— Он всего лишь старик. Он не обращает на все это никакого внимания.

Лаки привстал, опершись на локоть.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он не обращает на все это внимания?

— Он действительно не обращает ни на что внимания, — страстно заговорил Бигмэн. — Он пришел, когда Уртейл лежал мертвый на полу и почти не обратил на это внимания. Только спросил: «Он умер?» — и все.

— И все?

— Все! Затем он спросил о тебе — где ты, и сказал, что Майндс передавал, будто тебя убил робот.