'Ламия', 'Изабелла', 'Канун святой Агнесы' и другие стихи

Китс Джон

И кудри были блеска лишены.

XXXVI

281 Как странно было призраку сначала

Окостеневший напрягать язык,

Чтоб речь его по-прежнему звучала,

Понятная живым. Друид-старик

По струнам ненатянутым устало

Скользнет - и арфа оживет на миг...

В том голосе был отзвук неземного,

Как на кладбище ветра вой ночного.

XXXVII

289 Хотя безумен взор его очей,

Росой блестела в них любовь такая,

Что охраняла

магией своей

Бедняжку, страхов к ней не допуская.

А сам меж тем из ткани прошлых дней

Он нить тянул: глухая тьма лесная...

Спесь, жадность... топкий травянистый лог...

Нож в спину - даже вскрикнуть он не мог.

XXXVIII

297 "Тяжелый камень на ноги мне лег,

Кизила куст поник над головою,

Вокруг растут орех, каштан и дрок,

Усыпана могила их листвою.

Я слышу за рекой пастуший рог;

Там я повергнут раной ножевою:

Приди на холмик вересковый мой,

И станет мне тепло в земле сырой.

XXXIX

305 Увы, теперь я только тень, я вне

Людских жилищ - я не вернусь в них боле,

Жизнь только звуками доступна мне:

Вот полдень - пчелы пролетают в поле...

Молюсь один в могильной глубине,

Звон колокольный узнаю по боли,

Которой он пронзает мой покой;

А ты среди живых, в толпе людской.

XL

313 Все чувствую, что есть, и все, что было,

Но духам не дано сойти с ума.

Земное счастье не унесть в могилу,

И все ж побеждена тобою тьма:

Мой бледный серафим, мое светило,

Моя жена, не знаешь ты сама,

Как бледность эта греет, как сияет

И суть мою любовью наполняет!"

XLI

321 Дух простонал: - "Прощай!", потупил взор,

Исчез, взвихрив полночной тьмы частицы:

Так, если устремить усталый взор

В подушку смятую, когда не спится

И в голову нам лезет всякий вздор,

Мрак вдруг вскипает, пенится, искрится...

Спать Изабелла больше не могла:

Пред ней все та же огненная мгла.

XLII

329 "Я думала, судьба людьми играет,

Давая долю блага или зла,

Кто рано, а кто поздно умирает...

В неведенье о жизни я жила!

Мне призрак милый правду открывает:

Тут братние кровавые дела!

Приду к тебе и поцелую в очи,

С тобою, мертвым, буду дни и ночи".

XLIII

337 Она решила: - "Пересилю страх,

Всех обману, тайком уйти сумею,

Найду в лесу его бесценный прах

И песней колыбельной отогрею".

Чуть рассвело - она уж на ногах

И будит няньку старую, чтоб с нею

Идти

к могиле, где томится он

Ведь ей недаром снился вещий сон.

XLIV

345 Вдоль берега, где мрак еще струится,

Две тени пробираются тайком.

Сжимает крепко нож в руке девица.

Старуха шепчет ей: "Каким огнем

Ты вся горишь? И что должно случиться,

Чтоб улыбнулась ты, дитя?" - "Идем!"

И вот нашли его земное ложе:

Вот камень, вот кизил - да, все похоже!

XLV

353 Кладбищ старинных кто не посещал?

Кто мысленно не рыл, кроту подобно,

Песок и дерн, чтоб черепа оскал,

Скелет и саван разглядеть подробно,

И собственную душу не вселял

В тех, кого смерть так исказила злобно!

Все это рай в сравненье с той тоской,

Что хлынула ей на сердце рекой.

XLVI

361 В могилу взор вперив, она хотела

Постичь злодейской мысли тайный ход.

Ей виделось распластанное тело

Так ясно, как на дне кристальных вод.

К земле прильнула мыслью Изабелла

Как лилия корнями к долу льнет;

Затем, схвативши нож, могилу стала

Раскапывать, как будто клад искала.

XLVII

369 И вот - его перчатка. Как цветет

Сквозь грязь узор, что был любовью вышит!

Она ее на грудь себе кладет,

И грудь, оледенев, почти не дышит...

Дитя бы здесь, вкушая млечный мед,

Должно покоиться... Она не слышит,

Не видит ничего: спешит копать,

Лишь иногда со лба отбросит прядь.

XLVIII

377 Старуха от нее не отходила

И за ее безжалостным трудом

С прискорбием и горестью следила;

Сама руками тощими потом

Взялась за дело - велика ли сила?

Но вот соприкоснулися с ядром

Могилы: пальцы ощутили тело;

Ни стона с губ несчастной не слетело.

XLIX

385 Ах, для чего глядеть в могильный зев

И пир червей описывать пространно?

Мне б менестреля сладостный напев

Иль нежный слог старинного Романа!

Мы, в подлинную повесть посмотрев,

Прочтем о том, что здесь звучит так странно,

И повесть эта музыкой своей

Виденье смерти сделает светлей.

L

393 Не голову Горгоны меч Персея,

Ту голову отрезал нож тупой,

Которая, и в смерти цепенея,

Сияла, как при жизни красотой.

Любовь бессмертна. Мертвый лоб, бледнея,

Целует Изабелла, всей душой

Поняв: Любовь не исчерпать до дна,

Всевластна, даже мертвая, она.

LI