Лампа Ночи
Шрифт:
– Да и ладно. Зато она отдала мне очень дешево эти канделябры, так что твои страдания вполне окупились. И теперь мы можем украсить ими наш обеденный стол.
Хайлир проворчал что-то насчет того, что «созидательный импульс» не должен распространяться на кухню, где он всегда опасался странных блюд, которые готовила жена в увлечении экспериментами с авангардной пищей.
Алтея отвернулась, стараясь спрятать улыбку. Кажется, Хайлир ревнует ее к их милому гостю.
– Да, кстати. Мистер Майхак обещал принести свой лягушачий рожок и даже попытаться сыграть на нем. Вот будет замечательно! – пропела она.
– Ну-ну, значит, твой Майхак, помимо всего прочего,
– Это мы еще посмотрим. Доказать это, играя на лягушачьем рожке, довольно трудно.
Джейро вошел в столовую как раз в тот самый момент, чтобы убедиться, что тема вечера не будет отвечать самым сокровенным его интересам, ибо рассказы о космических путешествиях признаны его родителями неподобающими и отвергнуты начисто. Фэйты готовили для мальчика карьеру в Школе Эстетической философии и явно решили подогреть его интерес странными музыкальными интересами Майхака, оставив за кадром те пути, благодаря которым они были добыты.
В этот раз, как заметил Хайлир, Алтея накрыла действительно прекрасный стол. Коллекционные канделябры, выточенные из цельного куска синевато-черного кобальта, излучали странный и прекрасный голубоватый лунный свет, в глубинах которого, казалось, плавали всевозможные подводные цветы.
Майхак был по-настоящему тронут такими приготовлениями и немедленно сообщил об этом хозяйке. Алтея вынуждена была признаться, что обед прошел прекрасно, хотя, по словам мужа, рыба в слоеных раковинах оказалась подпорченной излишней плотностью теста, соус слишком остер, а суфле плохо взбито.
Жена постаралась отнестись к этим замечаниям с улыбкой и в душе очень благодарила Майхака за то, что тот сделал вид, будто ничего не заметил. Бродяга действительно не обратил внимания на резкие замечания хозяина и, к великому огорчению Джейро, ни слова не сказал о космических путешествиях.
После того, как все перешли в гостиную, Майхак вытащил лягушачий рожок, может быть, самую экзотическую вещь своей коллекции. Рожок соединял три совершенно противоречащих друг другу инструмента: он начинался прямоугольным медным мундштуком, потом переходил в коробку с четырьмя клапанами. Клапана контролировали четыре вывернутые трубки, сходившиеся в центральном медном шаре, называвшемся «горшком». С противоположной стороны мундштука тоже шла трубка, оканчивавшаяся простым колокольчиком. Клапаны регулировались пальцами левой руки и производили совершенно немыслимые звуки, похожие на бульканье елея. Над мундштуком вилась еще одна трубка, вставлявшаяся в ноздри и становившаяся подобием флейты, на которой играли правой рукой, издавая звуки, не имеющие ничего общего с первыми. Правой ногой воздух нагнетался в пузырь, как у волынки, а звуки объемом в октаву помогало издавать левое колено. Было очевидно, что игра на лягушачьем рожке требовала бесконечных упражнений в течение часов, дней и лет. А, может быть, и десятилетий.
– Я могу сыграть на рожке, но не уверен, хорошо ли получится, – обратился Майхак к хозяину. – Тут никогда не предугадаешь, какие точно звуки удастся из него извлечь.
– Я уверена, что вы играете блестяще! – воскликнула Алтея. – Но только не утомляйте нас серьезностью – сыграйте что-нибудь радостное и легкомысленное.
– Хорошо, – согласился Майхак. – Я сыграю вам пьесу «Нехорошие леди Антарбуса». Честно говоря, это единственная мелодия, которую я знаю.
Гость взял инструмент, приладил его и извлек несколько предварительных глиссандо. Носовая флейта задрожала и издала дрожащую трель. Из мешка послышались звуки, словно на плите кипел густой
– Я буду играть на полутонах, – заметив реакцию слушателей, объявил Майхак. – Итак, начинаю «Нехороших леди».
Джейро прислушался, и ему показалось, что рожок играет что-то вроде «Тидл-дидл-идл тидл а-бойгл ойгл, два стона, а бойгл да-бойгл-ойгл, стон, тидл-идл, стон, тидл-идл-идл э-бойгл-ойгл, два стона, тидл-идл, тидл-идл да-бойгл».
– Это все, на что я способен, – закончил Майхак. – Что вы об этом скажете?
– Очень мило, – ответил Хайлир. – Имей вы побольше практики, непременно заставили бы нас станцевать какой-нибудь конвульсивный танец.
– С лягушачьим рожком действительно надо быть поосторожней, – подтвердил гость. – Говорят, что он придуман самим дьяволом. – Майхак указал символы, вырезанные на меди. – Видите эти знаки? Они гласят: эта вещь сделана Суанезом. Суанез – это дьявол. Как убеждал меня продавец, каждый такой рожок скрывает в себе тайную песню. И если человеческому исполнителю удастся сыграть хотя бы часть этой песни, он окажется в западне и будет вынужден продолжать игру до тех пор, пока не упадет мертвым.
– То есть именно эту песню? – поинтересовался Джейро.
– Именно. Никаких вариаций не дозволяется.
– Продавец подтвердил вам происхождение этой вещи? – язвительно спросил Хайлир.
– Да. А когда я попросил документы, он дал мне картинку с этим дьяволом Суанезом и добавил за это к цене еще лишних двадцать солов. [8] Он, конечно, знал, что я очень хочу этот рожок. Мне оставалось или торговаться еще пару часов – или заплатить эти двадцать солов. Я выбрал последнее. Все эти торговцы из мелких лавок – неисправимые канальи.
8
Сол – денежная единица, равная приблизительно восьми долларам.
Хайлир закашлялся.
– Нам это известно не хуже, чем вам.
– Когда я нашла свои медные канделябры, то попала в историю, очень похожую на вашу, – поспешила высказаться Алтея. – Это случилось во время нашей первой целевой экспедиции, которая и сама по себе была настоящей сагой.
И ты говоришь это мистеру Майхаку! – улыбнулся Хайлир. – Я думаю, что уж он-то знаком со всеми экзотическими местами!
– Я был далеко не везде, – остановил его гость. – Так что расскажите мне свою сагу.
И оба супруга рассказали, прерывая, уточняя и дополняя Друг Друга, историю своего давнего приключения.
Вскоре после их свадьбы они отправились в полевую экспедицию в мир Плэйз, в маленькое местечко неподалеку от края галактики. Подобно многим другим мирам, Плэйз был открыт и заселен во время первого взрыва космических путешествий. Фэйты прибыли на Плэйз с тем, что теперь назвали бы совершенно безрассудной затеей, – записать так называемые равноденственные знаки народа Кровавых гор. Такие исследования никогда раньше не проводились по одной веской причине – они считались равными самоубийству. Фэйты, наивные, как птички, прибыли в космопорт Плэйза и сняли номер в гостинице городка Серна, что расположен у самого подножья Кровавых гор. Именно здесь они и услышали впервые о трудностях, которые делали их программу практически невыполнимой. Точнее, о том, что их убьют в тот же момент, как обнаружат.