Лампа разыскивает Алладина
Шрифт:
Я очень сомневаюсь, что Аллочка выдумала сие имя, такое просто никому в голову не придет. Дело за малым, нужно сходить к господину Ласкину и выяснить: правда ли он терял пакет, или Алла наврала? Если девушка не солгала, это плохо, ниточка обрывается, а вот коли она нафантазировала, то возникает вопрос: кто и за какую услугу дал Вяльской столь крупную сумму? И еще, с какого боку тут замешан Богодасыср?
Уже засыпая, я приняла решение. Завтра, ровно в восемь, отловлю директора в подведомственном учреждении и потрясу противного дядьку, не уйду, пока не узнаю правду, а потом помчусь к Алле, она как раз проспится и сумеет членораздельно ответить на вопросы.
В гимназию я влетела вместе с родителями
Готовить уроки! Немедля! Никакого телевизора! Разбить компьютер! Отнять Шерлока Холмса! Дополнительные занятия! Бассейн! Дзюдо! Айкидо! В кимоно на горных лыжах, это сейчас патриотично! Никаких собак или кошек! Друзей вон! Одежда лишь по выбору родителей! Мы тебе добра хотим, чтобы вырос хорошим человеком. И вообще, я в детстве, в 1913 году, в «бродилки» и «стрелялки» не играла, Пушкина читала, а не Маринину.
Сколько времени вы выдержите в подобном режиме? Кстати, вашему ребенку «сидеть» одиннадцать лет, между прочим, такой срок дают за тяжкие преступления, а у меня сильные подозрения, что школа от тюрьмы отличается лишь одним штрихом: детей отпускают домой. Хоть ночь человек проводит относительно спокойно. Да, совсем забыла, если вы рыжий, конопатый, сутулый, «ботаник» или, не дай бог, заика, толстяк, стеснительный, скромный, тихий, не умеющий драться и материться, вам в детском учреждении придется особенно «сладко». Впрочем, встречаются порой и нормальные школы, могла бы назвать вам несколько таких. Но, увы, они исключения из правила, а в обычном учебном заведении среди относительно непротивных теток-предметниц, не особо привязывающихся к детям и родителям, обязательно имеется две-три стервы, из-за которых к типовому зданию из серых бетонных блоков даже подходить не хочется.
И гимназия, в которую вынуждены ходить Кирюшка с Лизой, именно такая, в ней трудятся десять вполне адекватных баб, впадающих в раж не чаще раза в месяц, четыре сволочи и Богодасыср, омерзительный человечек, от одного вида которого у меня начинается аллергия на людей. А каков поп, таков и приход.
– Вы свободны? – спросила я, входя в кабинет директора.
Тот сдвинул очки на кончик носа.
– Романова?
– Да, верно, у вас великолепная
Разговор нам предстоит не совсем обычный, пусть дядька придет в хорошее расположение духа. Но школьное начальство не имело никакого желания улыбаться.
– Вот, полюбуйтесь, – каркнул он, – отвратительно. Мне Эмма Львовна тетрадь вчера принесла! Удивлен, что вы так быстро отреагировали. Обычно педагогический коллектив не допросится внимания у родителей. Редкостная безответственность вкупе с безразличием и ленью выращивает то, что мы имеем: двоечника, позор школы.
Я стиснула зубы. Ну, Кирюшка, погоди! Ведь спрашивала вчера: «Что ты натворил?» Молчал, словно партизан в гестапо. Наплел мне про свои страдания, вызванные любовью Верушки к чистоте.
– Любуйтесь, – Богодасыср шлепнул на стол растрепанную тетрадь.
– Елизавета Романова, – удивленно прочитала я на обложке. – Лиза? Она тут при чем?
Директор выдвинул ящик стола, вытащил сигарету и ехидно осведомился:
– Надеюсь, не забыли, как зовут вашу дочь?
Я молча посмотрела на него. Сказать противному мужику, что Кирюша и Лиза вовсе мне не родня и что они никогда не являлись моими кровными детьми? Сообщить, что фамилия Лизаветы вначале была иной, а Романовой она стала позднее? Нет, не стану этого делать, ни к чему [3] .
3
Биография Лизы и история ее знакомства с семьей Романовых рассказаны в книге Дарьи Донцовой «Гадюка в сиропе». Издатель-ство «Эксмо».
– Откройте последнюю работу. Диктант, – сухо велел Богодасыср, – ну, нашли?
– Да.
– Читайте первую строчку.
– «Что дает нам книга».
Мужик закатил глаза.
– Это название, смотрите ниже!
– «Хорошие книги, без порно, развивают ум, помогают выработать характер», – озвучила я.
– И как вам такое?
– Ну… немного странный текст для школьной работы, – протянула я, – хотя по сути правильный, литература…
– Эмма Львовна говорила детям совсем иное, – перебил меня Богодасыср, – и класс написал: «Хорошие книги, бесспорно…», не без порно, а бесспорно! Одной Елизавете в голову такое пришло.
– Ну, может, она ослышалась, – попыталась я оправдать девочку.
– У Эммы Львовны четкая дикция профессионального педагога!
– Я вовсе не желала укорить учительницу, – заулыбалась я, – просто у Лизы… э… недавно случился отит, вот ей и почудилась иная фраза.
– Хорошенькие вещи слышатся вашему ребенку! Откуда она знает слово «порно»? – гневно вопросил директор. – Ясное дело, от родителей! Вся зараза, гадость и отвратительные привычки идут из дома! Да у меня учителя с такой лексикой незнакомы!
– Если незнакомы, то отчего ваша Эмма Львовна с тетрадкой прибежала? – усмехнулась я. – Поправила бы спокойно диктант, поставила «два», и делу конец.
Богодасыср, не мигая, уставился на меня.
– Вообще говоря, я пришла совсем по другому поводу, – спокойно продолжала я, – работаю на радио «Бум» и хотела сделать передачу.
Лицо директора разгладилось, из глаз исчез гнев, в зрачках потухли молнии.
– О школе! – радостно завопил он. – Поверьте, нам есть чем гордиться.
Я закивала.
– Конечно, ваше учебное заведение, по моему глубокому мнению, является в столице одним из лучших…
– Верно! – ажитированно взвизгнул Богодасыср. – В коллективе необыкновенная аура, учителя – интеллигентнейшие…
В этот момент в кабинет всунулась растрепанная голова с плохо окрашенными волосами. Отросшие концы были пергидрольно-блондинистыми, корни черными.
– Леонтьев в столовой холодильник сломал, – залепетала тетка, – он…
– Сколько раз говорено, – взвыл директор, – не притесь в кабинет, коли я занят. А нет, прутся и прутся! Никакого соображения в мозгах! Блин!