Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы
Шрифт:
– Ну, так что, ты собираешься возвращаться к тому парню? – спросил вдруг Аск, и голос его звучал как-то странно: напряженно и даже грубовато.
– Какому? – Ингитора уже не помнила, о каком парне они говорили.
– Ну, к жениху, талайм а-герран до дихриб ! Которого я придушу голыми руками, как только узнаю, кто он и где его найти!
– А что ты против него имеешь?
Ингитора вдруг повеселела, потому что эта грубость могла объясняться только ревностью. И он увидел по ее лицу, что на самом деле ему нечего злиться на того несчастного.
– То, что болван не выполняет
– О моей чести! Я бы тебя поцеловала, но ты очень колючий в этой бороде!
– Ну, ладно! Поцелуешь, когда я побреюсь! – Торвард совсем развеселился, подумав: когда он сбреет свою нынешнюю бороду, ее ждет забавное открытие. – Смотри, не забудь!
Тут Ингитора зевнула, прикрыв рот рукой и отвернувшись, и он сообразил:
– Ну, по-моему, теперь ты уже можешь заснуть. Ложись, я посижу. А утром отойдем подальше и я посплю где-нибудь под кустиком, а ты меня постережешь. Днем эти твари не опасны. А сейчас никого близко нет. Торсхаммер мой остыл, значит, все спокойно. Хочешь, потрогай!
Он подошел, наклонился и подал ей свой амулет на ремешке, не снимая с шеи. Ингитора взяла его, и кремневый молоточек показался ей таким же горячим, как в прошлый раз.
– Горячий!
– Это не он, это я. Ну… так может, ты меня сейчас поцелуешь? Если ты к этому Гуннару возвращаться не собираешься, так может, мы и без меча…
– Иди в свою нору, «зверь благородный»!
Ингитора положила обе руки на его плечи, действительно, такие же горячие, как торсхаммер, и с усилием оттолкнула его. Аск молча ушел на свою лежанку, а она отвернулась от него и закрыла глаза. И сразу заснула, так спокойно, словно ее охраняли стены самого прочного дома на свете.
Глава 4
Когда Ингитора проснулась, Аск спал, сидя на полу возле ее лежанки и положив голову на ее ногу под плащом. Пробудившись, он был полон смирения и раскаяния, завязывал ремешки на ее башмаках, целовал ей руки, но смотрел на нее с неповторимой смесью смущения и наслаждения: при трезвом свете дня он стыдился своей вчерашней несдержанности, но с большим удовольствием вспоминал все то, чего благодаря ей добился. Он опять просил прощения, опять клятвенно заверял, что ее честь в полной безопасности от его посягательств, но не упускал случая тонко намекнуть, что ее-то никакие клятвы не удерживают от «посягательств» на его счет… Но теперь, утром, Ингитора только смеялась. Ее милосердие простиралось настолько далеко, что она опять причесала его и завязала ему тесемки на рукавах.
– Ваш конунг так прославил уладское золото – а тебе что же, не хватило? – поддразнивала она его, кивая на браслет с «хватающим зверем» и не подозревая, что на его внутренней стороне красивыми четкими рунами вырезано полное имя владельца.
– У меня все уладское вот здесь! – Аск выразительно провел пальцем поперек горла. – А это наш Летанди Златокузнец в Аскефьорде делал. Нравится мне этот зверь, в нем силы много!
– На тебя самого похож!
Ей не приходило в голову, что Торвард конунг, заразивший весь Морской Путь страстной жаждой
Мир и согласие между ними были восстановлены, но нельзя сказать, чтобы ночь в избушке «волчьей матери» на них не повлияла. Столкновение с «хватающим зверем» впечатлило Ингитору не меньше, чем троллиха, но благодаря последней она вспомнила, что вокруг – Медный Лес, который опасно недооценивать, и теперь она замечала его странное, сбивающее с толку влияние на каждом шагу.
С ними что-то происходило – они оба явно были не в себе. Утром они прошли немного дальше на восток, а там набрели на небольшое лесное озеро и решили устроиться тут «отдохнуть от бурной ночи», как говорил Аск, весело на нее поглядывая. Помыться им было просто необходимо, потому что при свете дня обнаружилось, что кровь троллихи, ядовито-синяя, как черничный сок, у них везде: на руках и на штанах Аска, на древке копья и даже на рубашке Ингиторы. Как это туда попало, она предпочитала не вспоминать, а Аск, наоборот, очень веселился, поглядывая на размазанные синие пятна у нее на талии. Ингитора опасалась, что кровь этой гадости ядовита не только на вид, и очень хотела скорее все это смыть.
Хорошо, что платье и башмаки она догадалась снять! Подходя к воде и снимая рубаху, он сказал ей что-то про завязывание рукавов, она плеснула в него водой, он как-то так ловко толкнул ее бедром, что она съехала с камня в воду и уцепилась за него же, чтобы не упасть. Дальше она смутно помнила много плеска и визга, а когда опомнилась, они стояли по грудь в воде, то есть это Аск стоял, а она висела у него на шее, потому что почти не доставала ногами дна.
– Ну, и прекрасно! – смеялся он, не отрывая глаз от груди Ингиторы, плотно облепленной мокрой тканью. – У тебя еще одна рубашка есть? Да? А жаль!
– Что?
– То есть, я хотел сказать, все в порядке! А штаны мои все равно в крови этой дряни, поплескаться им не повредит!
– Но я просто как околдованная, сама себя не помню! Это что такое?
– Да нет же! Был я околдован, прошлой осенью – совсем не те ощущения! – Аск смеялся над ее испугом, по-прежнему крепко держа в объятиях и покачивая из стороны в сторону, как будто полоскал. – Когда околдован, то очень противно – тоска, и тяжесть, и никому не рад, и сам не знаешь, куда и зачем идешь, и на каждой ноге как будто по валуну привязано – вон, по такому! А сейчас мне весело и приятно! И сила плещет через край – сама видишь, мы в середину озера запрыгнули и не заметили!
– Да уж вижу! Это просто другой вид колдовства – бенгельт как раз очень ловко прыгают и могут ходить по вершинам деревьев! Но обычно в одиночку! А мы вдвоем! Богиня Фригг! Да если бы мне месяц назад сказали, что я буду плескаться в озере с мужчиной, которого даже не знаю, как зовут…
– Ну, скажу я тебе, как меня зовут, что от этого изменится? Я – То…
– Молчи! – Ингитора в неосознанном порыве ужаса подняла руку и закрыла ему рот. – Молчи! Не хочу! Иначе и мне придется говорить, кто я и откуда, и тогда все это придет к нам сюда! Не надо! Ну его!