Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы
Шрифт:
В Аскегорде их наконец-то встретила кюна Хёрдис. Увидев Вальборг, она ахнула и даже покраснела: она и сама позабыла о дочери Хеймира конунга, махнув рукой на ворожбу с шелками и сосредоточив все свои мысли на Драконе Судьбы. Что там какие-то цветные тряпки по сравнению с золотым драконом двергов, который мгновенно швырнул в объятия Торварда даже ту девушку, которая ненавидела его! (Кюна Хёрдис для себя именно так объяснила историю, которую никто, кроме них двоих, понять не мог.) И вот ее ворожба принесла плоды, запоздалые и ненужные!
И кюна Хёрдис повела себя до крайности странно: засуетилась, принялась извиняться,
Войдя в девичью, йомфру Вальборг обнаружила там Ингитору. В первое мгновение они просто смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Ингитора ждала Эгвальда, но к появлению его сестры совсем не была готова и не знала даже, радоваться свиданию или стыдиться всего содеянного. Из них двоих Вальборг лучше приготовилась к встрече, но тоже поначалу растерялась: она знала, что Ингитора здесь, но не знала, в качестве кого она тут живет. А значит, как с ней обращаться. Ингитора, в красивом платье из алой шерсти, в белой шелковой рубахе с голубыми, вышитыми золотом ленточками, с золотым обручьем на запястье и золотыми ожерельями на груди, никак не походила на несчастную обесчещенную пленницу, но именно этот вид ее чести и довольства так уязвил Вальборг, что она не находила ни единого слова. Похоже, бесстыдная Дева Битв и в Аскефьорде устроилась не хуже, чем когда-то в Эльвенэсе.
– Приветствую тебя в Аскегорде, йомфру! – сказала наконец Ингитора. – Хоть и не ждала я тебя здесь увидеть, не стану скрывать…
– И мы тоже… не того ждали, что видим! – холодно отозвалась Вальборг.
– Чего же вы ждали?
– Мы слышали, что ты попала в руки Бергвида Черной Шкуры.
– Это так. Но его ведь давно нет.
– Мы слышали о его гибели. Вот это и есть то самое ожерелье весом в марку, которое ты получила в его усадьбе? – Вальборг скользнула взглядом по груди Ингиторы и зорко глянула ей в лицо – не смутится ли она? – Ты получила его как виру за отца? Или заработала у Торварда конунга… стихами? В честь столбов его лежанки, должно быть?
Ингитора удивилась: эти слова дышали слишком откровенной враждебностью, для которой она не видела причин. Было очевидно, что Вальборг хочет ее уязвить и что отказом уязвляться она одержит полную победу.
– Нет, не так. – Ингитора улыбнулась с самым безмятежным видом. – Я получила их за то… что сама слушала стихи, сочиненные Торвардом конунгом!
Вальборг опешила, не зная, как понять этот ответ, а Ингитора улыбалась, сдерживая смех. Что за важность, какие слова она будет произносить – что бы она ни говорила, а уж благоразумной йомфру Вальборг никогда не понять, как так вышло, что уже на четвертый день после встречи (наутро после случая с полотенцем), Торвард конунг, умываясь у того же ручья, вытирал мокрое лицо о рубашку на ее плече и груди? Почему она отталкивала его, пока его звали Аском, и стала целовать, когда он оказался Торвардом конунгом?
Много разговаривать им
– Кюна сказала, что тебе, йомфру, мы теперь постелим в покойчике, где она сама раньше с Торбрандом конунгом ночевала! – с невозмутимым простодушием сказала ей толстая Эда, в чьем ведении находились перины, одеяла и простыни. – Все равно вам уже скоро там спать.
Выдать перины и подушки для покойчика толстая Эда была готова еще в тот день, когда йомфру Ингитора впервые ступила на песок Аскефьорда. Во Фьялленланде и правда существовал обычай, который давал жениху все права мужа, и никто не сомневался, что их пылкий конунг будет рад ему последовать. Но Ингитора устроилась в девичьей, и женщины только пожимали плечами: навыдумывали же эти слэтты разных глупостей!
– Все равно вам уже скоро там спать, – по своей привычке Эда повторила последние слова, но сейчас Ингитора их не заметила: она думала о другом.
Появление Вальборг в Аскефьорде, холод в ее речах и враждебное презрение в глазах изумили Ингитору. Зачем она вообще сюда приехала? Ее могла бы на это толкнуть дружба к Ингиторе, но все ее обращение такую возможность начисто отрицало. Так что ее повлекло через три моря в такой далекий путь? Не желание же увидеть Торварда! Влюбленность по чужим рассказам казалась так нелепа и невозможна по сравнению с тем, как пришла к любви сама Ингитора! Словом, приезд Эгвальда сам по себе был непростым событием, а присутствие его сестры только запутывало и усложняло все дело.
В честь знатных гостей устроили пир, но о важных вещах не говорили. Обсуждали события на Квиттинге и его будущее устройство, показывали дочку Бергвида, которую вместе с матерью привезли сюда и поселили в Аскефьорде под присмотром Асварда Железного.
– Но какой прок в этом ребенке, Торвард конунг? – спрашивал слэттенландец Хедфинн Острога, муж фру Хлодвейг. – Дочь рабыни – кому она нужна?
– Рабыня получила свободу в миг смерти Бергвида. А дочь его родилась уже после того – значит, эта девочка родилась свободной у свободной женщины. И при этом она дочь Бергвида. Как умный человек, ты, Хедфинн ярл, и сам поймешь, что неумно было бы оставлять такого ребенка без присмотра. В ней, как-никак, кровь квиттингских конунгов! И неизвестно, что она будет думать об этом, когда подрастет!
– Но все же ее благородной не назовешь!
– Так я и не собираюсь воспитывать ее в жены своим будущим сыновьям. Я просто хочу быть уверенным, что в один безоблачный день к моим сыновьям не явятся ее сыновья и не попытаются отомстить за смерть Бергвида.
– Но о какой мести может идти речь? Ведь ты убил его на поединке!
– Да, в такой смерти нет бесчестья роду, но, как знать, учтут ли это потомки Бергвида? Сам он не очень-то считался ни с обычаями, ни со здравым смыслом. И если внук унаследует хоть четверть его мстительности, этого хватит, чтобы испортить Морскому Пути еще очень много крови! Нет, ошибка моего отца, выпустившего из рук кюну Даллу с ребенком, для меня даром не прошла! Я теперь с этой породы глаз не спущу!