Лана из Гатола
Шрифт:
– Я верю, – ответил он. – Хотя ты и раб, но я горжусь, что скрестил с тобой свой меч. Мир не знал лучшего фехтовальщика, чем ты.
VII
Ксансак обращался со мной так, как на Земле обращаются с лошадью-фаворитом, способной выиграть скачки. Меня поселили вместе с его охраной и обращались как с равным. Он поручил Птангу обеспечить мне необходимый режим тренировок, а также, как я полагаю, проследить, чтобы я не сбежал. А все мои мысли были заняты только одним: где же Ная Дан
Между мной и Птангом завязалось что-то вроде дружбы. Он восхищался моим искусством и поделился своим восхищением со своими товарищами. Однако они высмеяли его за то, что он проиграл какому-то паршивому рабу. Тогда я предложил Птангу встретиться с любым из его обидчиков и проучить.
– Я не могу, – торопливо ответил Птанг. – Без разрешения Ксансака ты не можешь сразиться ни с кем – вдруг тебя убьют или ранят.
– Ничего не случится. Ты это знаешь.
– Да, – улыбнулся он. – Но все равно, я должен получить разрешение.
Чтобы закрепить дружбу с Птангом, я показал ему несколько приемов, которыми я пользовался во время многочисленных боев. Но я не мог научить его всему и не мог дать ему ту силу и резкость движений, которыми обладал сам.
Ксансак наблюдал за нашей тренировкой, когда Птанг спросил его, можно ли мне встретиться в поединке с одним из тех, кто издевается над ним. Тот отрицательно покачал головой:
– Боюсь, что Дотар Соята ранят.
– Я гарантирую, что этого не произойдет, – заверил я.
– Хорошо. Но ты не должен убивать ни одного из воинов.
– Обещаю оставить их всех в живых. Я просто продемонстрирую им, что никто не выстоит против меня так долго, как выстоял Птанг.
– Договорились. Кто издевался над тобой, Птанг?
Птанг назвал имена пятерых, самых язвительных насмешников, и Ксансак вызвал их.
– Я слышал, – сказал он, когда все собрались, – что вы смеетесь над Птагом, который в поединке уступил рабу. Кто-нибудь из вас считает, что мог бы успешнее противостоять ему? Если да, то я могу предоставить вам возможность испытать себя.
Хор голосов заверил Ксансака, что все готовы сразиться и победить.
– Посмотрим, – сказал он, – но предупреждаю: я запрещаю убийство. Бой должен быть прекращен по первому моему знаку.
Все они дали обещание не убивать меня, и вот уже первый из них приготовился к бою. Я быстро расправился с каждым из них по очереди, нанося уколы и выбивая из рук оружие.
Должен сказать, что они принимали поражение без возражений за исключением одного, которого звали Бан Тор. Он был самым злобным из наемников.
– Раб обманул меня! – заорал он. – Позволь мне сразиться с ним еще раз, и я убью его.
– Нет, – сказал Ксансак. – Он пустил тебе кровь и обезоружил. Он доказал, что сильнее тебя. Если здесь и была применена хитрость, то это – прием, которого ты не знаешь. Тебе вряд ли удастся победить такого мастера, как Дотар Соят.
Бан Тор все еще ворчал, когда уходил следом за остальными четырьмя воинами. Я понял, что из всех
– Бан Тор всегда не любил меня, – заметил Птанг, когда все ушли. – Он постоянно проигрывает мне на турнирах и в состязаниях. Да и вообще он мерзкий тип. Ксансак держит его при себе только потому, что он родственник его жены.
На этом мы прекратили всякие разговоры о Бан Торе, и он пока не трогал нас, но, по всей видимости, затаил обиду и не собирался прощать.
Да, моя жизнь у Ксансака в самом деле чем-то напоминала жизнь фаворита в конюшне, да и, пожалуй, сами Игры перворожденных можно сравнить именно со скачками.
Игры проводились раз в неделю. Дворяне выставляли своих воинов или рабов на состязания по борьбе, кулачному бою, фехтованию. При этом организовывали что-то вроде общего тотализатора, заключали пари. Ставки были очень высокие и страсти кипели, как на ипподроме. Фехтовальные поединки не всегда заканчивались смертью – об условиях боя договаривались заблаговременно. Обычно схватки проводились до первой крови или до тех пор, пока один из противников не оставался безоружным. Но один бой со смертельным исходом должен был быть непременно. Это становится главным событием проводимых Игр.
Население Камтоля составляет примерно двести тысяч человек, из которых пять тысяч – рабы. Я получил сравнительную свободу передвижения и много бродил по улицам, но обязательно в сопровождении Птанга. Меня поразило небольшое количество детей, и я поинтересовался у Птанга, почему это так.
– Долина перворожденных может прокормить только двести тысяч жителей, – ответил он, – поэтому количество рождающихся не должно превышать количество умирающих, нельзя иметь детей больше, чем предписано: понаблюдав за нашей жизнью, ты убедишься, что мы убиваем только стариков и калек, поэтому у нас в итоге всегда шестьдесят пять тысяч полноценных воинов и сто тридцать тысяч здоровых женщин и детей. У нас есть две партии, одна из которых требует уменьшения числа женщин и увеличения числа воинов, а другая полагает, что врагов у нас нет и шестидесяти пяти тысяч воинов вполне достаточно. Как ни странно, большинство женщин поддерживает первую партию. По всей видимости, каждая женщина считает себя самой красивой и уверена в том, что уж она-то останется жить.
Вести о моем военном искусстве быстро распространились среди воинов Камтоля. Меня видели в деле всего несколько человек, и остальные были уверены в том, что сумеют победить меня в бою.
Я упражнялся с Птангом в саду, когда туда пришел Ксансак с другим дворянином по имени Настор. Птанг издали увидел их и присвистнул:
– Я еще никогда не видел здесь Настора, – тихо произнес он. – Настор ненавидит Ксансака. Кажется, я все понял, – вдруг воскликнул он. – Если они попросят нас сразиться, позволь мне обезоружить тебя. Потом я все объясню.